Наше дело — табак

Снайпер, приняв приказ руководителя операции, высматривал в оптический прицел фигуру Пробитого и заложницу. В голове щелкала электронная машина, которая просчитывала все - движения объекта и заложника, боковой ветер, расстояние. Палец готов был заскользить по спусковому крючку. Хлопок будет не слишком громким - слабее, чем тот, с которым вылетает пробка от шампанского. "Винторез" - винтовка для бесшумной и беспламенной стрельбы - отлично зарекомендовавший себя инструмент спецопераций.

Снайпер не стреляет по команде "пли!" Приказ на поражение означает, что он должен выстрелить, когда посчитает позицию беспроигрышной.

Движение Пробитого, потянувшегося рукой куда-то за пояс, открыло его для снайпера.

Палец на спусковом крючке расслабился. И начал плавное движение...

Хлопок действительно был негромким...

Пробитого откинуло от удара тяжелой девятимиллиметровой пулей. Он упал на землю. Толстушка, взвыв, как сирена "Скорой помощи", бросилась прочь - прямо в объятия мчащихся вперед собровцев, которых, судя по обалдевшему выражению на ее лице, она приняла за каких-то чертей.

Пробитый, зарычав, попытался приподняться. Рука его снова потянулась к гранате за поясом. Движения ему давались тяжело, но он упрямо хотел дотянуться до нее. Рвануть бы ее, когда эти гады подойдут ближе!..

Он видел сквозь пелену, как они двигались к нему-стремительно, неотвратимо. По ушам бил казавшийся громом топот их тяжелых башмаков. Он почти дотянулся. Рука уже нащупала "эфку". Рванет - и тогда мало не покажется!

Тяжелый десантный ботинок врезал ему по руке. Наступили на другую руку.

Потом Пробитому завели руки за спину. Бойцы СОБРа обыскали его. Осторожно извлекли гранату из-за пояса. Выкрутили запал. Только после этого невысокий, с обветренным лицом собровец перевел облегченно дух:

- А ведь он не успел самую малость...

Когда подъехал Ушаков, Пробитого уже перевязывали.

- Сейчас, - сказал собровец, заканчивая перевязку. Пробитый лежал на брезенте, постеленном на асфальт. Воздух с хрипом вырывался из его легких. По лицу было видно, что он уходит вдаль, но усилием воли еще держится на поверхности, не давая сознанию рухнуть в пучину.

Ушаков опустился на колено рядом с ним.

- Все же достал меня, - прохрипел Пробитый, мутно глядя на начальника уголовного розыска.

- Иначе не могло быть, - произнес Ушаков.

- Плохо... Мне кранты. Амба...

- Может, выкарабкаешься.

- Чую... Не хочу... Как-то плохо все... Плохо, да.. Я умираю, да... Плохо все...

- Кто тебе заказал Глушака?

-А пошел ты...

- Кто заказал Глушака? Кто заказал Сороку? Кто?!

- Пшел нахер, ублюдок...

- Ты сейчас сдохнешь, а он будет радоваться, что ты вовремя скончался и теперь на него показать некому, - усмехнулся начальник уголовного розыска. - Он же на радостях стол в кабаке закажет. И будет водку глушить за то, что ты вовремя сдох, Пробитый! Ты хоть об этом подумай...

- Уйди...

-Давай говори...

Пробитый помолчал, прикрыл глаза. И когда Ушаков уже решил, что тот потерял сознание, бандит открыл глаза.

- Ладно... - Он закашлялся, закатил глаза, и Ушаков побоялся, что он сейчас все-таки выключится.

Но Пробитый заскрипел зубами, взор его просветлел. Почти нормальным голосом киллер произнес:

- А ты прав...

Срывающимся голосом, вставляя с натугой слова между хрипом и кашлем, он выложил все. Желание рассчитаться удерживало его на этой земле.

Он закончил рассказ и прошептал:

- Все.

Это отняло у него остаток сил. Он закрыл глаза. Дернулся. Тело обмякло.

- Не выживет, - со знанием дела сказал собровец. - И хрен с ним...

Тут подошел оперативник из службы наружного наблюдения - тот самый Третий - и сообщил:

- Товарищ полковник, на связи Гринев. Ушаков подошел к собровскому "рафику", взял микрофон рации и произнес:

- Ноль-первый на связи.

- Ноль-второй. Тут мы бизнесмена взяли. Через границу двигал на своей машине.

- Что говорит?

- Возмущается...

- Буду через час.

- Понял...

Глава 19 ЧУЖОЙ ВАГОН

Сапковский сидел на стуле в кабинете Гринева. Выглядел он крепко придавленным, как лягушка протектором "жигуля". Глаза бегали, притом с каждой минутой все быстрее.

- Все-таки я требую... - время от времени начинал он качать права, вспоминая, что являет собой не какую-то там шавку, которую можно повязать на пятнадцать суток за нетрезвую морду и провонявшую одежду, а одну из надеж и опор полесского бизнеса, человека, привыкшего шататься по губернаторским тусовкам, и что он упакован полностью по классу "VIP", начиная от особняков, джипов, золотых кредитных карточек и кончая всякими безделушками для туземцев вроде четырех мобильных телефонов.

- Ты будешь у параши требовать, - ответил, зевнув, Гринев, рассматривая Плута, как клопа, и будто прикидывая между делом, давить его ногтем или не давить.

- Наручники снимите!

- Ты же из особо опасных. Я не рискну, - усмехнулся Гринев, которому был по душе этот спектакль.

- Вы за все ответите, - как-то жалобно угрожал Сапковский, со стыдом ощущая, что выглядит сейчас не как "новый русский", опора режима, а как курица ощипанная. Да, быстро слетает внешний лоск.