Наше худшее Рождество

— Напугала? — Они стояли настолько близко, что плечи их почти соприкасались, но все же были далеки друг от друга.

— Ты сама мать. — Гейл посмотрела прямо в глаза Элле. — И понимаешь, что значит страх за ребенка, знаешь природу стремления защитить его от несправедливости мира. Потом приходит осознание, что не сможешь всегда оберегать дитя, и решаешь привить ему те навыки, которые позволят бороться и выстоять. Я пыталась дать вам все, что для этого нужно. Я научила тебя плавать. К тому времени, как надо было идти в школу, ты бегло читала. Я водила тебя в школу боевых искусств, чтобы ты умела владеть собой и быть стойкой.

Элла вспомнила, сколько раз пыталась убедить мать, что хочет заниматься балетом.

— А я грезила балетом.

— Я не могла позволить себе оплачивать и балет, и боевые искусства. Я выбрала то, что полезнее. Танцуя, нельзя выбраться из сложной ситуации. — Гейл переступила с ноги на ногу. — Меня пугало не то, что ты выбрала профессию учителя, а что она будет не последняя. Пугало, что ты непостоянна, не настроена усердно трудиться. Необходимо было заставить тебя сделать выбор, чтобы ты стала самостоятельной и начала строить свою жизнь.

— Я хотела найти работу, которая станет для меня удовольствием.

— Удовольствием счета не оплатишь.

— Жизнь — нечто большее, чем оплата счетов. Хотя я тебя понимаю, лишиться мужа — большая трагедия. Она, вероятно, тебя изменила, появился страх за будущее.

— Так и было. Не стоило полагаться на твоего отца в финансовом плане.

— Почему ты никогда о нем не рассказывала?

— Что, прости?

— О папе. Ты ничего о нем не рассказывала. И о замужестве тоже. Мы с Сэм только вчера вечером узнали, что ты провела в Шотландии медовый месяц.

— А зачем вам это знать?

Неужели она не понимает?

— Я уже думала об этом. Здесь тебе особенно трудно? — Элла коснулась руки мамы. — Я права?

— Трудно?

— Место навевает воспоминания. — Мать промолчала, и Элла продолжила, чтобы разговор не закончился сам собой: — Должно быть, то время было волшебным.

Гейл отвернулась и посмотрела вдаль.

— Я запретила себе думать о нем.

— Потому что тебе больно?

— Потому что вспоминаю, какой я была тогда глупой. — Мама оттолкнула руку Эллы и пошла к дому.

Глупой?

— Любовь — не глупость, мама. — Элла поспешила следом. — Любовь — самое важное, что есть в жизни.

— О, Элеонора… — Мать остановилась и повернулась к ней. — Я надеялась, к этому возрасту ты станешь более практичной и здравомыслящей, оставишь наконец романтические фантазии. Жаль, что этого не случилось.

Восемь минут. Разговор длится всего восемь минут, а они опять близки к конфликту. Она опять ощущает себя ребенком, чье мнение никогда не учитывалось. При этом мама никогда не рассматривала вариант, что у них просто разные мнения по какому-то вопросу, она уверенно заявляла, что дочь ошибается.

Никаких дискуссий не было и быть не могло. Гейл не воспринимала взгляды, которые отличались от ее собственных, лишь осуждала их и сразу отвергала.

Внутренний голос подсказывал Элле отступить, не ввязываться в спор, сохранить душевное равновесие.

Внезапно она вспомнила, с каким выражением лица мама наблюдала за Майклом и Таб. Она что-то чувствовала. Что-то, о чем не желала говорить.

Получается, Элла, как в сказке братьев Гримм, пытается найти дорогу из леса по разбросанным хлебным крошкам и не знает, куда они ее приведут, хотя понимает, что куда-то все же выйдет. Она готова была идти, даже рискуя оказаться в тупике.

— Тебе было очень тяжело воспитывать двоих детей, оставшись вдовой. Но ведь потеря близкого человека не означает, что его не надо любить.

— Элла, прошу, хватит… — Мама выглядела уставшей. — Ты даже не представляешь, о чем пытаешься судить.

Всего час назад Элла была уверена, что их ожидает новая жизнь с чистого листа.

— Не все отношения складываются плохо, мама. Даже если так, это совсем не означает, что не надо быть вместе и стараться все исправить.

Гейл вновь остановилась.

— Пойми, Элла, я лишь хочу, чтобы в твоей жизни не было борьбы и трудностей. Чтобы ты никогда не лежала в пустой комнате, глядя в потолок и гадая, как прокормить себя и ребенка. Нетрудно догадаться, что после оплаты няни от зарплаты учителя мало что остается. Радует лишь, что ты работаешь, навыки не утратятся, ведь они в любой момент могут пригодиться.

Она должна признаться, что не оплачивает услуги няни, а сама занимается ребенком. Впрочем, реши она вернуться на работу, это был бы ее выбор, на который не повлияла бы необходимость отдавать большую часть денег няне. Но она так не поступила, потому что боялась упустить важные моменты жизни и взросления дочери. Зачем отдавать чужому человеку столь драгоценный подарок судьбы?

Элла покосилась на мать. Ситуация накалилась, каждую минуту можно ожидать взрыва. Элла чувствовала себя так, будто идет по тонкому льду, рискуя при следующем шаге провалиться в ледяную воду.

— В жизни важны не только деньги, мама. — Весьма сокращенная версия того, что ей хотелось сказать.