Нашествие

Пропустила лакея в гостиную. Смотрела, как он поставил поднос на стол. Такие привычные — такие предсказуемые — движения заставляли верить, что всё хорошо. Да Оленьку и заставлять не надо было. Она ловила и впивала каждое, наполняясь покоем. Как он ловко, не стукнув, сомкнул чашку с блюдцем. Открыл сахарницу. Снял с хлеба салфетку. А с джема и масла — крышки. Убрал одну руку за спину, наклонил чайник: полилась душистая струя.

Лакей поставил чайник. Выпрямился. Сейчас скажет: «Чего-нибудь ещё изволите, барышня?»

Оленька уже начала расплываться в улыбке, чтобы ответить: «Благодарю, Яков, ничего, всё чудно».

Лакей холодно сказал:

— У вас следующий выбор, мадемуазель.

Оленькина улыбка замёрзла.

— Корчить из себя преданную хозяевам шавку. Чего я вам не советую. Мне будет жаль. Вы зла никому не делали.

Она заметила, что говорит он о ней уже в прошедшем времени. Ей стало дурно.

— Или? — непослушными губами выговорила она.

Звук копыт у подъезда заставил обоих обернуться к окну. Лошадь круто остановилась. Всадник спрыгнул и побежал к крыльцу. Заколотил в дверь. Лакей проворно схватил с подноса вилку, приставил Оленьке к шее.

— Отправьте его восвояси.

Дёрнул её вверх. Оленька всхлипнула, косясь на блеск зубьев. Лакей поволок её к окну, бдительно прячась от незваного гостя за штору.

Тот колотил требовательно.

Лакей просунул руку Оленьке под мышкой, дёрнул щеколду, толкнул раму, прошипел в ухо:

— Без шуток у меня.

— Господа уехали! — крикнула Оленька.

К окну захрустели шаги.

— А вы?

Это был Мишель Несвицкий. Лицо его было пристыженным и робким. Оленька тяжело задышала. Захотелось схватить столик и кинуть гостю в голову.

— Вы одна? — встревожился он.

Зубья вилки впились ей сзади в шею. Она и не заметила. Злость овладела ею.

— Убирайтесь! — выкрикнула Оленька. — Как вы смеете сюда явиться?

Зубья удивлённо ослабили нажим. Оленька отмахнулась, отшатнулась от вилки.

— Вы должны уехать! — крикнул Мишель. — Оставаться здесь небезопасно.

— Я вам ничего не должна.

«Спровадьте его», — просвистел ей в ухо лакей. Не требовалось просить:

— Не желаю слушать.

Она стала закрывать окно.

Мишель упёрся рукой в раму, взмолился:

— Прошу вас. Армия отступает к Смоленску. Французы скоро будут здесь.

— Ну так отступайте со всеми!

— Я иду. Солдатом.

Оленька опешила. Но глаза её снова сузились:

— Ложь. Ложь. Одна только ложь.

— Вы мало меня знаете.

— Я знаю генерала Облакова, благородства которого вы не стоите. Он вас выгородил. Чтобы не причинять боль вашей матушке.

Мишель пожал плечами:

— Как ему угодно. Я виноват. И должен понести наказание.

— Вы лгун. И мерзавец.

Она опять попробовала захлопнуть окно.

Он ударил по раме, щеколда отлетела. Мишель локтем выбил стекло. Зазвенели осколки.

Оленька испуганно умолкла. Лакей за шторой оцепенел.

— Как скажете, — холодно кивнул Мишель. Рванул свою лошадь за повод.

— Что вы делаете? — изумилась Оленька.

Мишель захлестнул повод вокруг рамы:

— Привязываю лошадь. Она вам понадобится.

Затянул узел. Посмотрел ей в глаза:

— Я не собираюсь просить прощения. Или каяться. Я сделал, что сделал. Прощайте.

Повернулся, шаги его захрустели прочь.

Оленьку трясло. Лошадь смотрела на неё терпеливыми карими глазами. Потянулась длинными мягкими губами.

— Он убрался?

Лакей отмахнул штору. Глянул на лошадь. На Оленьку. Усмехнулся презрительно:

— Прекратите реветь. Я чуть было не стал о вас лучшего мнения.

Протянул к лошади руку. Потрепал по сухой породистой морде:

— Ваш поклонник объявился весьма кстати. Дорога скоро будет забита, а за лошадей уже выкладывают состояние.

— Он не мой поклонник! — выпалила Оленька.

Лакей закатил глаза.

— Как бы то ни было… — двинул подбородком, — полезайте.

— Что?

— Я объяснил вам, что от вас требуется. У вас есть вопросы?

— Но…

Он схватил её за талию, поднял, поставил на подоконник:

— Вперёд.

Отвязал повод. Потянул, развернув лошадь боком.

— Ну! — прикрикнул на Оленьку.

— Это же мужское седло, — запротестовала она.

Он фыркнул:

— О боже! Кого сейчас интересуют ваши ноги? Все спасают свою шкуру! Рекомендую сделать то же самое.

— Я не могу.

Лакей задрал ей подол. Помог перекинуть ногу через седло. Смилостивился, дёрнул подол вниз. Задержал повод в своей руке. Холодно и грозно глянул:

— Вперёд. Вы знаете, что делать. И о чём не болтать. И не думайте, что я не смогу вас найти.

Схватил за концы косынки на груди, притянул её лицо к своему:

— Найду. Глаза вырву.

Оттолкнул. Бросил ей повод и что было сил дал леща атласному лошадиному заду.