Наши ожидания

– Это что же у нас все люди такие в стране? Все тунеядцы и пьяницы? Нет! Не верю! – гневно выкрикнул в микрофон Кочкин. – Не с такими людьми мы войну выиграли! Не с такими!

«Ой, что же это он так сразу, – начала переживать Дарья Степановна за Кочкина, – аж все лицо пятнами пошло. Если с каждым писателем так ругаться, никакого здоровья не хватит».

– А вы, простите великодушно, какое произведение имеете в виду? – вдруг вежливо спросил Кочкина писатель.

– То, что про войну, – сердито буркнул Кочкин и пояснил: – Из самых последних. Нет, вы все-таки скажите, вы зачем так про наших русских людей написали? Неужели по-другому было нельзя?

– Ну, вот как-то так у меня получилось, – сказал приезжий гость и беспомощно развел руками.

В ответ местный сатирик с досады чуть не плюнул и, чертыхаясь, отошел от микрофона.

«Все, а теперь я в бой пойду», – решила Дарья Степановна, но вновь опоздала, потому что место у микрофона опять было занято.

– Дорогой Александр Петрович! – звонко произнес детский голос, и Дарья Степановна, повернув голову, увидела мальчика лет восьми. – Я хочу прочитать вам стихотворение, которое называется «Имя». Это стихотворение я специально сочинил для встречи с вами.

«Надо же! Хоть и маленький, а какой талантливый, сам сочинил, – умилительно подумала Дарья Степановна, вместе с залом расплываясь в довольной улыбке.

– Есть прекрасное имя Василий, – торжественно начал мальчик. – Я горжусь, что меня так зовут. Я еще маловат для России, я ей верно потом послужу!

– Браво! – крикнул на весь зал Кочкин и яростно зааплодировал. – Браво! Вот как надо писать!

– А теперь я буду говорить! – прервал аплодисменты решительный женский голос.

Весь зал, словно по команде, повернул головы в противоположную от мальчика сторону, где находился второй микрофон. Возле микрофона стояла невысокая женщина, средних лет, в которой весь зал сразу же признал городского депутата Надежду Андреевну Стругачеву. Надежду Андреевну в народе за характер звали не Стругачевой, а Строгачевой. У Надежды Андреевны имелось маленькое хобби, о котором знал весь Болотинск, – она тоже, как и Кочкин, писала, но, в отличие от него, не басни, а стихи, и время от времени печатала их под псевдонимом Ася Тургеневская. Стихи были преимущественно лирического тона.

– Дорогой Александр Петрович! – торжественно произнесла Стругачева. – Вам несказанно повезло! Вы оказались на земле великого русского поэта, – Надежда Андреевна имела в виду одного болотинского поэта, еще в молодости уехавшего в Москву и скончавшегося там лет много лет назад. Но, судя по растерянному лицу писателя, тот ничего об этом собрате по перу не знал. – Я рада за вас! Рада за то, что вам в жизни выпала такая уникальная возможность. Я хочу прочитать вам стихотворение, написанное мною в память этого замечательного русского гения. Таких людей в народе принято называть самородками.

Но прочитать стихотворение собственного сочинения Надежде Андреевне не удалось, так как в сумке, висевшей у нее на руке, неожиданно зазвонил телефон.

– Извините, срочно вызывают на совещание, – произнесла Надежда Андреевна, посмотрев на экран телефона, и, глубоко вздохнув, воскликнула, адресуя свои слова писателю: – И вечный бой! Покой нам только снится!

«Ну все! Больше никого к микрофону не пущу, пока свой вопрос не задам»! – решила Дарья Степановна и рванула из кресла к заветному микрофону.

Но не успела она и рта раскрыть, как писатель неожиданно произнес:

– Я вам, наверное, уже надоел, – и выразительно посмотрел на свои наручные часы.

– И вовсе вы нам не надоели, – чуть ли не с вызовом произнесла Дарья Степановна, крепко вцепившись двумя руками в стойку с микрофоном и оттолкнув в борьбе за микрофон какую-то женщину. «Потом свой вопрос задашь», – грозно прошипела незнакомке Дарья Степановна. – Я вот что хотела сказать, товарищ писатель, – не без издевки в голосе начала Дарья Степановна. – Я очень внимательно прочитала ваш роман «Путь кота». Очень внимательно. Неплохо написано, неплохо. Но только как это у вас рука поднялась на такого замечательного кота? За что вы с ним так поступили? Как вам не стыдно!

– Стыдно! – вдруг произнес писатель. – Мне очень стыдно! Но что делать? Ведь книга уже издана!

– Как это что делать? – возмутилась Дарья Степановна. – Переписать – вот что вам надо сделать! Плохие сочинения ведь в школе переписывают. Учителя после уроков учеников оставляют, и те сидят и переписывают. А как же иначе? Вот Пушкин свои произведения тоже ведь не раз переписывал. Да и не только он один. И Лермонтов, и Гоголь – все переписывали, а что не нравилось, так в печку бросали и сжигали. Я об этом читала.

– Нет! – решительно покачал головой писатель. – Так дело не пойдет!

– Отказываетесь, значит? – подбоченилась Дарья Степановна.

– Они всегда так! Напакостят, а потом в кусты! – послышался одобрительный возглас Кочкина. – Ладно коты, он вот про наших русских людей что написал! Оболгал, можно сказать. При Сталине за такие дела, недолго думая, сразу бы к стенке поставили.

Зал одобрительно загудел.