Наши за границей

Глафира Семеновна поняла, что ей сказали по-французски, но не решалась указать на фасон.

— И сет бьен, и сет бьен… — отвечала она. — Сет оси бьен… Иль фо регардэ труа фасон.

— Tout de suite, madame. Voulez-vous vous assoir… C’est monsieur votre mari? — указала она на Николая Ивановича.

— Вуй, мари.

Продавщица предложила стул и Николаю Ивановичу.

— Prenez place, monsieur… Придется вам подождать довольно долго. Дамы вообще не скоро решаются на выбор костюмов. А чтобы вам не скучать, вот вам и сегодняшний нумер «Фигаро». Пожалуйста.

— Мерси, — сказал Николай Иванович, грузно опустился на стул и, раскрывая поданный ему нумер французской газеты, стал его рассматривать, делая вид, что он что-нибудь понимает.

Продавщица между тем вытаскивала из витрин платья, показывала их и тарантила без умолку перед Глафирой Семеновной. Глафире Семеновне все что-то не нравилось.

— Же ве с висюлечками… Компренэ? С висюлечками… Гарни авек висюлечки… — старалась она объяснить продавщице. — Авек же и пасмантри.

— О, мадам, да это нынче не носят!

— Нон, нон… Же вю о театр. И много, много пасмантри. Боку.

— Мадемуазель Годен! — снова выкрикнула продавщица четвертую, толстенькую и невысокого роста, продавщицу и, указывая на ее платье Глафире Семеновне, прибавила по-французски: — Вот все, что дозволяет последнее слово моды по части отделки стеклярусом. Фигура мадемуазель Годен также вполне подходит к вашей фигуре. У мадемуазель Годен такая же прелестная грудь, как у вас, такой же полный стан. Дать больше отделки с сутажем и стеклярусом значило бы выступить из пределов моды и компрометировать фирму. Надо вам примерить вот это платье. Voyons, madame… Ayez la bontе. de venir ici.

И продавщица, перекинув на руку платье, пригласила Глафиру Семеновну за ширмы на примерку. Глафира Семеновна удалилась за ширмы вместе с продавщицей, но продавщица тотчас же выскочила оттуда и сказала Николаю Ивановичу:

— Месье, можете придвинуться к ширмам и переговариваться с мадам, дабы не очень скучать в разлуке.

Сказано это было, разумеется, по-французски. Николай Иванович ничего не понял и удивленно выпучил на продавщицу глаза. Та, видя, что он не понимает ее, стала приглашать жестами и даже поставила для него другой стул около ширм. Николай Иванович покрутил головой и пересел. Продавщица между тем опять удалилась за ширмы и без умолку говорила.

— Глаша! Понимаешь ли ты хоть капельку, что она стрекочет? — крикнул жене Николай Иванович.

— В том-то и дело, что очень мало понимаю, но чувствую, что она хочет на меня напустить туман.

— Ну, то-то… И мне кажется, что она тебе зубы заговаривает. Ты очень-то не поддавайся. Да вот еще что. Ведь это такой магазин, что здесь чего хочешь, того просишь. Тут всякие товары есть. Так ты спроси у ней, нельзя ли мне чего-нибудь выпить. Пить смерть хочется.

— Неловко, Николай Иваныч, — послышалось из-за ширм. — Ну, суди сам: как же в модном-то магазине…

— Да ведь здесь в отделениях вином торгуют. Правда, не распивочно, но все-таки торгуют. Так вот бы красненького бутылочку… Можно, чай, это сделать для хорошего покупателя. Ведь мы не на грош купить пришли. Четвертаков-то этих французских ой-ой сколько отсчитаем. Так ты спроси.

— Язык не поворачивается. Помилуй, ведь здесь не выпивное заведение.

— Так что ж из этого? В Петербурге мне из парчового магазина за пивом посылали, когда рассчитывали, что я на сотню куплю.

— Потерпи немножко. Потом уж вдвое выпьешь. Я не буду препятствовать.

— Эх, тяжко! Наелись дома ветчины и сыру, и теперь во рту даже пена какая-то от жажды, — вздохнул Николай Иванович и, опять раскрыв нумер «Фигаро», уткнул в нее нос.

Выбор платья продолжается

Прошло более получаса, а Глафира Семеновна все еще примеряла за ширмами платья. Николай Иванович, все еще сидевший около ширм, сначала начал зевать, а потом уже и клевать носом.

— Глаша! Скоро ты там?

— Как скоро?! До сих пор я еще не могу выбрать фасона платья. Главное дело, что ни мадам меня не понимает, ни я ее не понимаю. Все слова по части дамских нарядов я очень хорошо знаю по-французски, но здесь, в Париже, какие-то особенные слова, каким нас никогда не учили, — послышался голос Глафиры Семеновны из-за ширм.

— Так этак ты, пожалуй, еще и через час не кончишь с выбором фасонов.

— Не знаю, право, не знаю. Выберу платье, и потом мне нужно будет выбирать накидку. Я накидку какую-нибудь хочу себе купить для театра. Потом мне нужно шляпку… Нельзя же быть в Париже да модной шляпки себе не купить.

Николай Иванович досадливо заскоблил затылок.

— Так я бы прошелся по магазину да поискал бы вчерашнего земляка. Наверное, он бродит по магазину и ищет нас. Я пойду и посмотрю его.

— Николай Иваныч, я боюсь одна.

— Да чего ж тебе бояться-то? Я приду к тебе. Все покупки я здесь оставлю. Возьми их к себе за ширму.

Николай Иванович встал со стула и отправился бродить по магазину. Не успел он пройти и трех отделений, как натолкнулся на земляка. Тот стоял в отделении непромокаемых материй и выбирал себе пальто.