Насильно твоя (СИ)

Дыхание стало частым и поверхностным. В коленях вспыхнула старая боль, лицо тупо пульсировало. Эта боль, эта кровь, эта поза — все напомнило о той ночи. В своем воображении я вновь стояла лицом к стене. И не квартира Эмиля это была, а старый холодный подвал.

А потом было…

Я истошно, по животному заорала. Не знаю, кому предназначался крик, он исходил из самой глубины: из сердца. Я попыталась уползти, вскочила, и бросилась бежать, не разбирая дороги. Обратно, в свое убежище — в комнату, где провела это время.

Больше некуда.

Я перед кроватью я поскользнулась, упала и заползла под нее. Сердце бешено стучало, выпрыгивая из груди. Убежище казалось ненадежным. Я выползла из-под кровати с другой стороны и забилась в угол.

Шаги в коридоре… Я пыталась дышать, а у меня не получалось. Пыталась отползти, но за спиной была стена.

Эмиль остановился в проеме.

— Дура, твою мать… — пробормотал он. — Иди сюда.

Я закрыла лицо руками, всхлипывая от ужаса. Но Эмиль просто стоял на пороге, опустив руки. На правой, которой он мне врезал, была кровь.

Задыхаясь, я уткнулась в колени окровавленным носом. И, наконец, смогла плакать. Слезы текли из глаз беззвучно, без облегчения.

Затаившись, я слушала, как он идет ко мне.

— Вставай, — он вздернул меня на ноги, как безвольную куклу и силой повел в ванную. Больше я не сопротивлялась. Заметив, как сильно меня трясет, он добавил. — Не трону, успокойся.

Нос пульсировал от боли.

Я зажимала его обеими руками, пытаясь остановить хлынувшую потоком кровь. Верить, что он меня «не тронет» было трудно.

В ванной Эмиль развернул меня к себе и осмотрел сверху донизу: разбитое лицо, бордовые от синяков коленки, свою мятую белую рубашку, уже испачканную на груди.

— Давай поговорим, — предложил он, отвернулся и включил воду. — Ты моя жена. Считай, что я тебя купил, только платил не деньгами. За тобой никто не придет и никто тебе не поможет. Уясни это.

Не двигаясь, я смотрела на него. Больше я ничего не могла. Только стоять и слушать. Внутри все сжималось от бессилия перед мужем. Мне хотелось кричать и не останавливаться.

— Надеюсь, ты не думаешь, что мне приятно смывать с рук кровь своей жены, Дина, — тихо сказал он.

Он мыл руки неторопливо, в сток утекала розовая вода. Напряженное лицо было пустым — никакого раскаяния.

— Я хочу, чтобы этого больше не повторялось. Хорошо?

Меня трясло, висок закаменел, вызывая знакомую боль. Эмиль ударил меня всего лишь раз, а ощущение, словно пинал ногами.

Я не могла выдавить ни слова — онемела.

— Дина, я жду.

Я с трудом кивнула.

— Хорошо, — заключил он. — Приведи себя в порядок.

Я набрала воды в дрожащие ладони, чтобы промыть нос. Эмиль следил, как я умываюсь.

— Холодной, — без эмоций посоветовал он.

Я прикрутила горячую, а холодную пустила на полную.

И вправду помогло.

Он принес свежую сорочку взамен испачканной и оперся спиной на косяк. Эмиль хотел, чтобы я переодевалась при нем.

— Я тебя одну не оставлю, — он заметил заминку. — Хочу, чтобы была перед глазами.

Я взглянула ему в глаза, пустые, как будто мертвые. Он о том, что меня там изнасиловали? Почему он так сказал?

— Я не убегу и ничего не сделаю, — пролепетала я.

— Переоденься, — велел он.

Я шмыгнула носом. Я не хотела стягивать рубашку при нем. Он видел меня голой, нам даже было хорошо вместе — неужели это правда, неужели такое было когда-то… Но больше я не могла при нем раздеться. У меня буквально опускались руки.

— Дина, — надавил он. — Не вынуждай…

Я взялась за подол прежде, чем он закончил. В душе было черным-черно и появилось ощущение, что надо мной вновь осуществляют насилие. Я повернулась к нему спиной, пряча слезы и опустив голову, стянула рубашку через голову.

Эмиль подал чистую. Он никак не реагировал: ни на наготу, ни на слезы, ни на мое избитое тело, которое теперь напоминало шкуру леопарда.

— Завтра придет человек, посмотрит тебя. Он врач, — прозвучало так, будто с этим врачом что-то не так. — Держи.

Я завернулась в рубашку, приятно пахнущую свежим бельем. Нагота напоминала о собственной слабости, о той ночи, которую хочу забыть… Одетой я чувствовала себя защищенной. Я теперь даже мыться не могу, переодеваться. Все напоминало о случившемся.

Молчу о том, чтобы раздеться перед мужчиной. Эта мысль вызывала отвращение и панику. Перед врачом тоже придется раздеваться? Не хочу. Не буду.

Я закрыла глаза, чувствуя, как меня трясет от зарождающейся истерики. Так хотелось, чтобы меня обняли, хоть кто-то… Хоть на мгновение… Мама.

Теперь это нереально.

— Пойдем на кухню, — Эмиль первым вышел из ванной.

Я шла следом, низко опустив голову. Даже в мысли себе не хотелось заглядывать, не то, что в зеркало.

На кухне было темно. Ощущая себя в чужом теле и в чужом месте, я безропотно налила в турку воды. Смотрела перед собой в точку, сжав губы. Я не могла вернуться в реальность. Она ускользала. Мне и не хотелось сюда, здесь слишком тягостно.

Но как-то я еще дышала. Кое-как.

Я слушала, как по квартире ходит мой муж. Он мыл пол в коридоре — слышно, как возит влажной тряпкой, затем отжимает в ванной и моет снова. Убирал мою кровь.

Все стихло, но, кажется, он идет сюда…