Наследие

В некоторых отношениях общаться с Учителем было проще, чем вести беседу с человеком. Например, корабль никогда не повышал голоса, и при желании Флинкс мог прекратить обсуждение простой командой. С другой стороны, в отличие от другого человека, он не мог от нее отвернуться. Корабль-разум был повсюду вокруг него.

«Как только я решу этот вопрос, я возобновлю поиски. Я обещаю." Пип вопросительно посмотрел на него.

Корабль ответил: «Почему вы так уверены, что поселитесь здесь? Это вопрос, ответ на который вы искали во многих мирах. Как я неоднократно отмечал, умирающий человек мог погибнуть с ложью на устах. Не было бы слишком многого ожидать от того, кто сам так долго жил во лжи».

"Знаю, знаю." Задумчивый Флинкс снова поднял взгляд на затянутый облаками новый мир, который все больше вырисовывался в гавани. Пока он смотрел, порт постоянно адаптировался к меняющемуся свету снаружи корабля. Еще один новый мир в длинном списке тех, которые до сих пор давали ему вместо ответов только новые вопросы. «Но после всех этих лет это самая многообещающая ложь, которую мне когда-либо говорили».

Хотя человеческое население Гештальта исчислялось всего лишь миллионами, он все же был удивлен неформальностью, пронизывающей обмен формальностями по прибытии. По словам Учителя, автоматический электронный протокол на орбитальной станции, бросивший вызов их приближению, даже не удосужился поинтересоваться, чем он занимается. Это предполагало, что планетарная власть была либо ленива, либо безразлична, либо преступно небрежна. По мере развития это не было ни тем, ни другим. Протокол выведения на орбиту был истинным отражением позиции и философии колонистов. Это не было похоже ни на что, с чем раньше сталкивался Флинкс.

Отсутствие бюрократических церемоний означало, что ему приходилось скрывать только свою истинную личность, а не конфигурацию своего корабля. Учитель смог избежать необходимости использовать сложную внешнюю трансформацию, которую он обычно приказывал ей подвергать, чтобы замаскировать ее внешний вид при посещении других миров.

Вооружившись как можно лучше из корабельных запасов в соответствии с рекомендациями, включенными в незатейливую, но тщательную галографическую папку Гештальта, он направился по коридору, ведущему в отсек для шаттлов. Сидя на левом плече под своей темно-коричневой курткой из нановолокна для холодной погоды, Пип заснул. Быстрая проверка перед отплытием показала, что все готово для того, чтобы он мог покинуть судно, как обычно. Коммуник, который не только позволял ему общаться с Учителем, но и позволял ему следить за ним, был надежно закреплен в своем мешочке на его дежурном ремне, который сам был скрыт под нижней кромкой куртки.

Хотя это и не ледяной мир, как Тран-ки-ки, по всем признакам поверхность Гештальта была такой же холодной, как сердце Мелиораре. Он размышлял, что это было бы изменением по сравнению со всеми умеренными, тропическими и полупустынными мирами, в которых он недавно провел так много своего времени.

— Я скоро вернусь, — заявил он вслух, когда дверь шлюза шаттла мягко закрылась за ним. Легкое шипение означало выравнивание давления.

— Знаменитые последние слова, — пробормотал Учитель, обращаясь с этим наблюдением не столько к себе, сколько к долговязому молодому человеку, который теперь застегивался внутри шаттла.

Мой отец, подумал Флинкс, чувствуя легкий толчок, указывающий на то, что шаттл оторвался от Учителя. Мой отец. Так настаивала умирающая Мелиораре Кокарол. Столько лет потрачено на поиски. Столько времени потеряли в раздумьях. Обнаружение его отца не спасло бы цивилизацию от бездонного ужаса, который мчался к Млечному Пути из-за Великой Пустоты, но могло бы помочь укрепить колеблющийся, колеблющийся ключ, которым был он сам.

За все время своего путешествия он никогда не видел планетарной поверхности, похожей на поверхность Гештальта. Его воды были голубыми, а плотные облака пестрили белыми пятнами. Достаточно нормально. Но вместо двусмысленного, блуждающего рассеяния многочисленные континентальные массивы суши тянулись с севера на юг примерно параллельными дугами в форме ятагана, испещряя весь земной шар гористыми шевронами. Некоторые из более крупных участков суши были слабо связаны блуждающими тонкими полосами местности, в то время как другие были полностью изолированы друг от друга длинными участками открытого моря.

Каждый отдельный массив суши состоял в основном из крутых горных хребтов, которые были выдавлены из планетарной коры ворчащими тектоническими силами. Должен быть активный вулканизм, размышлял Флинкс, изучая поверхность, которая быстро поднималась к нему. Действительно, по ходу спуска он заметил несколько конфессиональных плюмажей, их красноречивые следы тянулись прямыми и острыми, как белые перья, среди остальной типично анархической атмосферы.