Наследие Хоторнов

— Тайны, вранье, вам — презренье мое. Ядовито то древо — ты сам посуди. С., и З., и меня уже не спасти. — Он немного помолчал. — Должно быть, С. — это Скай, а З. — Зара.

— Те улики, что выкрал… — подхватила я и тоже задумалась. — Что еще за улики…

— Таятся во тьме, но свет все откроет, что пишу на… — закончил Джеймсон и задумчиво примолк, а у меня в голове точно что-то щелкнуло.

— Тут не хватает одного слова! — сказала я.

— И оно рифмуется с «во тьме».

Спустя мгновенье мы оба бросились к выходу. Мы снова спешили длинными коридорами к заброшенному крылу Тоби. И остановились лишь у самой двери. Джеймсон посмотрел на меня и переступил порог.

Но свет все откроет,

что пишу на…

— Стене, — прошептал Джеймсон, точно прочел мои мысли. Он тяжело дышал — казалось, его сердце колотится даже быстрее моего.

— Но на какой из стен? — спросила я, тоже переступая порог.

Джеймсон повернулся — на триста шестьдесят градусов. На мой вопрос он отвечать не стал, так что я задала еще один.

— Невидимые чернила?

— Наконец-то ты стала мыслить как Хоторн. — Джеймсон закрыл глаза. Даже со стороны ощущалось, до чего мощная энергия сейчас в нем пульсирует.

Она кипела и во мне.

— Свет все откроет

.

Джеймсон раскрыл глаза и снова повернулся — на этот раз лицом ко мне.

— Наследница, нам нужна ультрафиолетовая лампа.

Глава 13

Выяснилось, что одной лампы не хватит. Но нам повезло: в семействе Хоторн нашелся человек, владевший сразу семью нужными приборами, — и это был Ксандр. Вооружившись лампами, мы втроем стали бродить по спальне Тоби. Верхний свет мы выключили, и моему взгляду открылось такое, что у меня ноги подкосились.

Тоби оставил не просто какое-то там сообщение на стене спальни — все стены в комнате были исписаны тысячами слов. Тоби Хоторн вел дневник. Вся его жизнь была описана на стенках его крыла в Доме Хоторнов. Когда он начал вести эти записи, ему было лет семь-восемь, не больше.

Мы погрузились в чтение, не говоря ни слова. Тон дневниковых записей Тоби шел вразрез с тем, что мы нашли у него в крыле — и с наркотиками, и с зашифрованным посланием, и с «Древом яда». Все это принадлежало Тоби, раздираемому гневом. Но юный Тоби куда сильнее походил на Ксандра. Все его заметки были преисполнены жизнелюбия. Он рассказывал о своих экспериментах, которые временами приводили к взрывам. Он души не чаял в старших сестрах. Днями напролет пропадал в стенах поместья. Боготворил отца.

Что же изменилось? — спрашивала я себя, жадно продолжая чтение заметок за двенадцатый год жизни Тоби, а потом за тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый. Но вскоре после шестнадцатого дня рождения произошел слом.

Этот день Тоби описал кратко: «Они лгали».

И лишь спустя многие месяцы — а то и годы — Тоби наконец передал суть той самой лжи. Рассказал, что обнаружил, почему разозлился. Когда я добралась до этого признания, тело вмиг отяжелело, будто налилось свинцом.

— Эйвери? — Ксандр прервал свои дела и обернулся ко мне. Джеймсон по-прежнему читал записи на космической скорости. Должно быть, он уже прочел о той страшной тайне, которая меня потрясла, но его великолепная концентрация нисколько не поколебалась. Он был точно ищейка, взявшая след, а мое тело словно бы взбунтовалось против меня.

— Эй, дружок, ты как? — спросил Ксандр, опустив руку мне на плечо. Но я почти не почувствовала прикосновения.

Я не могла сделать ни шага. Не могла прочесть больше ни слова. Потому что ложь, о которой писал Тоби Хоторн, и тайны, упомянутые в стихотворении…

Сводились к тому, кем он был на самом деле.

— Тоби усыновили, — я посмотрела на Ксандра. — Об этом никто не знал. Ни Тоби. Ни его сестры. Вообще никто. Твоя бабушка имитировала беременность. Когда Тоби было шестнадцать, он нашел доказательство. Не знаю, какое именно. — Я все говорила без остановки. И никак не могла успокоиться. — Его усыновили тайно. Он даже не знал, законно ли это.

— Но зачем скрывать усыновление? — спросил Ксандр. Судя по голосу, он тоже был потрясен.

Хороший вопрос, но думать над ответом не было сил — потому что в голове засела мысль: если Тоби Хоторн биологически не связан с семейством Хоторнов, значит, и ДНК его отличается от их.

И у его детей она тоже другая.

— Его почерк… — с трудом шевеля губами, произнесла я. Он был повсюду, и теперь, присмотревшись, я обнаружила то, что стало заметно сразу же, как только его детские каракули сменились более взрослым почерком.

Лет с двенадцати-тринадцати Тоби Хоторн выбрал причудливую манеру письма — необычную смесь печатных букв и курсива. И я такое уже видела.

Есть у меня одна тайна, — сказала мне мама меньше чем за неделю до своей гибели, — о том дне, когда ты появилась на свет.

Глава 14