Наследие Хоторнов

— Такова воля моего деда, — ответил Грэйсон, снова вернувшись к главному своему посылу. — Нам с братьями повезло — повезло сильнее, чем большинству наших зрителей. Нам были предоставлены все возможности, и дедушка передал нам лучшие свои качества. Мы уж как-нибудь справимся. — Он снова посмотрел на меня, только на этот раз куда театральнее. — Вот увидишь, однажды мы так разбогатеем, что твое наследство нашему и в подметки не будет годиться!

Я усмехнулась. Получай, Моника.

— Эйвери, а что вы испытали, когда услышали из уст Грэйсона фразу «твое наследство»?

— Все будто в сказке, — я покачала головой. — До оглашения завещания, когда мне только сообщили, что я получу наследство, а какое — пока неизвестно, — я думала, что Тобиас Хоторн оставил мне пару тысяч долларов. Но, знаете, даже они изменили бы мою жизнь.

— А сейчас ощущения какие?

— По-прежнему будто в сказке, — повторила я, старательно демонстрируя благоговение, благодарность и смятение.

— А у вас бывают мысли о том, что вы можете всего этого лишиться?

Грэйсон едва заметно сменил положение, чуть нагнувшись ко мне. Но мне защита была ни к чему. Я чувствовала себя вполне уверенно.

— Бывают.

— А что, если я сообщу вам — вам обоим, — что возможно появление нового наследника?

Я замерла, стараясь сохранять непроницаемое выражение. Я не смела даже взглянуть на Грэйсона, но мне было интересно — успел ли он почувствовать подвох за секунду до этой реплики? Уж не поэтому ли он ко мне придвинулся? Теперь уже и я начинала понимать, к чему нас подводит интервьюер. Она дважды спросила Грэйсона о пересмотре завещания. А теперь интересуется у меня, что я буду чувствовать, если останусь ни с чем.

— Эйвери, а вам известно, что в юриспруденции бывают случаи, когда потенциальные наследники не упоминаются в завещании?

Я не успевала за стремительным потоком собственных мыслей. Тоби. Она никак не может знать о Тоби. Скай не знает. Рики не знает.

— Я…

— Обычно такое случается, когда наследник рождается уже после смерти завещателя, но в широком смысле, по мнению наших экспертов, вполне возможна ситуация, когда такой статус можно присвоить человеку, который «не считался живым» в момент смерти лица, написавшего завещание.

Она знает. Я посмотрела на Грэйсона, не сумев с собой совладать. Не сводя глаз с Моники, он произнес:

— Уверен, ваши эксперты не забыли вам рассказать, что по техасским законам такой наследник получает долю, равную той, что была выделена другим детям почившего завещателя, — взгляд Грэйсона был пронзительным. Он поджал губы и натянуто улыбнулся. — А поскольку мой дедушка не так уж и много оставил своим детям, то, даже если он и зачал ребенка незадолго до смерти, этот новый наследник едва ли изменит расстановку сил.

В тот миг Грэйсон совсем не походил на девятнадцатилетнего парня. Он не просто развенчал юридический прецедент, описанный Моникой, а нарочно проигнорировал тот факт, что та явно говорила вовсе не о нерожденном малыше.

— Кажется, ваша семья вовсю ищет лазейки, верно? — спросила Моника, хотя интонация ее была вовсе не вопросительная. — Может, им стоит переговорить с нашими экспертами? Ведь, если опираться на конкретный прецедент, не вполне ясно, какая доля полагается ребенку, который считался мертвым: та же, что была выделена его братьям и сестрам — или предусмотренная предыдущей версией завещания.

Грэйсон смерил ее взглядом.

— Боюсь, я не вполне понимаю, о чем вы.

Он прекрасно все понимал. Иначе и быть не могло. Но скрывал это куда лучше, чем я, а я только и могла, что тихо сидеть на своем стуле, пока в голове проносится одно и то же имя, снова и снова.

Тоби.

— У вас же был дядя, — напомнила Моника, не сводя глаз с Грэйсона.

— Он умер, — сухо ответил тот. — Еще до моего рождения.

— При трагических и невыясненных обстоятельствах, — уточнила Моника и резко повернулась ко мне: — Эйвери! — Она нажала на кнопку пульта, которого я до этого не замечала у нее в руках. На большом экране позади нас появилось три фотографии.

Те самые, которые я показывала миссис Лафлин накануне.

— Кто этот человек?

Я сглотнула.

— Мой друг, Гарри. — Расскажи историю. — Мы вместе играли в шахматы в парке.

— А много у вас друзей за сорок?

Если не можешь сказать всей правды, скажи полуправду. Поведай историю.

— Больше никому не удавалось меня обыгрывать и брать в плен мою королеву. У нас с ним был уговор: если в партии побеждаю я, он разрешает купить ему завтрак. Я знала, что у него нет денег на еду. Я боялась, что он будет голодать. Благотворительность он терпеть не мог, так что приходилось побеждать в честной схватке, а что еще сделаешь.

Лэндон бы мною гордилась, но сбить Монику с курса так и не удалось.

— И вы утверждаете, что этот человек — не Тобиас Хоторн Второй?

— Да как вы смеете! — вспылил Грэйсон и вскочил с места. — По-вашему, моя семья не достаточно настрадалась? Мы только что дедушку потеряли! Ворошить такую трагедию…