Наследник

— Знаешь, — он удобно расположился в кресле и даже раскрыл книгу, как будто судьба Астафеи его вовсе не волновала, — может, ты и армин, но порядком испорченный земными нравами. Тебя всё время тянет на безумные поступки: уничтожить моделятор, сунуться во дворец, поехать в Тиноль, зараженный Черной смертью… Я тебя не осуждаю, но призываю иногда думать, прежде чем делать.

— Ум — не всегда лучший советчик.

Мне кажется, мы бы разругались вдрызг, если б нас не прервали шаги на лестнице. Сердце сжалось, как всегда при неожиданном появлении Астафеи. Она остановилась в дверях, откидывая капюшон с меховой опушкой, вишневые глаза ее смотрели замученно и удовлетворенно.

— Ну, вот и всё, — улыбнулась она, увидев нас всех троих: Ластера, меня и моделятор, — комедия окончена.

Я подошел снять с нее шубу. Астафея повернула ко мне бледное усталое лицо.

— Ведь ты этого хотел?

Я сжал ее плечи вместе с шубой. Пальцы мои впились в мех, словно это он был во всем виноват.

— Почему так долго? — спросил Ластер недовольно.

— Из дворца никого не выпускали, все ищут наследника.

— Я же говорил, — усмехнулся Ластер, — а он собрался за тобой идти!

— Ни в коем случае! — она покачала головой, — король в бешенстве, я еще никогда не видела его таким… удивляюсь, почему тебя до сих пор не нашли?

— Если бы Мезиа захотел, меня бы давно нашли, — сказал я, — но он этого не захочет.

Астафея прошла вглубь гостиной, с ногами забралась на диванчик и прилегла на подушки. На ней было всё то же вишневое платье из тифонского бархата, белоснежные чулки вымокли от слякоти, и она быстро прикрыла ступни широким подолом.

— Хочешь взглянуть на свой моделятор? — спросил я.

— Хочу, — ответила она, — только устала…

Я поднес к ней зеркало вместе со столом. Меня не волновало, что подумает Ластер о моих стараниях. Какое-то время мы сидели рядом, плечо к плечу, и рассматривали цветную мозаику. Кто-кто, а уж она имела на это право. Ради нее, собственно, я и откладывал то, что давно должен был сделать.

— Астафея, — заметил Ластер недовольно, — ты устала, а завтра утром улетать. Может, пойдешь спать?

— Спать? — она пожала плечом, — я пока не хочу…

У них всё было давно решено, и ее даже не удивили слова об отлете. И не возмутили, и не заставили задуматься. Я оставался, она улетала на край света, и в этом не было ничего особенного! Как же мне надоело разбираться в чужой лжи!

Я встал и взял зеркало.

— Вы, конечно, улетите, но без этой штуки.

— Не говори ерунды, — отмахнулся Ластер, — ты помог нам получить моделятор, так же как и мы тебе… но на Земле ему действительно делать нечего, он тут слишком опасен.

— Он опасен везде.

— Но здесь в гораздо большей степени. Так что ты противоречишь сам себе. Я же предупреждал тебя, думай, прежде чем…

— Ты забыл еще об одной возможности, — сказал я, не отвечая на его надменное хамство, которое уже стало надоедать.

— Какой? — спросил он с насмешкой.

— Уничтожить его.

— Ты однообразен.

— Кристиан… — пробормотала Астафея, но я так взглянул на нее, что ей расхотелось просить, чтобы я передумал.

— А теперь послушайте меня, — сказал я зло, — я натерпелся страха, я нахлебался дерьма, я растоптал свою душу, я изнасиловал свою гордость, я всё потерял… вовсе не ради того, чтобы ваша наука постигала то, что ей не принадлежит, и не для того, чтобы стать богом на земле. А чтобы приостановить поток зла и смерти, который несет эта вещь, в чьих бы руках она ни находилась.

— Ластер, разве мы не того же хотели? — тихо спросила Астафея, — разве он не прав?

— Он, конечно, прав, — помрачнев согласился Ластер, — но поскольку уничтожить моделятор он всё равно не сможет, это просто пустые слова.

Я решился. Подошел к камину и бросил зеркало в огонь.

— Это уже фарс, — заметил Ластер с ледяной усмешкой, — не понимаю только для кого, для нее что ли?

Ответить ему у меня не было возможности. Я смотрел на моделятор эрхов, напрягая последнюю волю. Он подчинялся мысли, а не физическим воздействиям, это было ясно как полдень. Если я хотел, чтобы он сгорел, надо было очень хорошо представить, что он горит. И больше ничего!.. Потрясающая была вещь, умная, непостижимая!

Запаха не было. Просто края медленно оплавились, стекло почернело и треснуло. Мое всемогущество доживало последние секунды. Я не стал богом на земле и, может быть, только сейчас понял, от чего я отказался.

Рядом со мной потрясенно стояли Ластер и Астафея. Я даже не заметил, когда они оказались возле меня. Потом она опустилась на колени рядом с огнем, а он сказал всё так же невозмутимо:

— Ты или маньяк, или святой.

— Конечно, маньяк, — усмехнулся я, — у меня психический сдвиг.

Надо отдать ему должное, он не бился головой об стенку и не вопил, что всё пошло прахом из-за какого-то психа, не хватал меня за грудки, чтобы проломить моей фигурой буфет, и не заходился истерическим хохотом. Всё вышло довольно обыденно. Он выпил бокал, похлопал меня по плечу и предложил лететь вместе с ними. Я отказался. Астафея внимала этому равнодушно, и это было больнее всего.

38