Наследник чародея. Школяр. Книга первая

— А самому догадаться никак? — Герис прищурился. — Ты же уже применял и «дротик», и «понос»? Фактически наработал опыт.

Он отвлёкся, снова встал передо мной и снизу вверх сказал:

— Конечно, существовало в нашем мире мнение, что маги Жизни не должны калечить и тем более убивать. Они ведь по своей сути — целители! Целители! И должны только созидать, спасать!

Его философствование на меня, откровенно говоря, наводило тоску. Лучше бы научиться чему-нибудь лишний раз, ей-богу!

Неожиданно Герис замолчал и уставился на меня в упор.

— Что, надоело?

— В смысле, надоело? — не понял я.

— Слушать мои разглагольствования надоело? — повторил вопрос Герис. — Я к тому, что это не пустая болтовня, не трёп, а теория магии! У вас врачи дают клятву Гиппократа. В своё время когда-то маги жизни тоже давали клятву не причинять вреда никому. Совсем! Потом, со временем жизнь доказала ошибочность этих правил. Сначала клятву скорректировали, обозначив, что маг не должен причинять вреда никому из разумных. А потом отошли и от этого постулата. Хотя бы из-за того, что маги-целители всегда были достаточно богатыми, и они часто становились объектами грабежа и разбоя. А они даже себя защитить не могли.

— А разве нельзя было нарушить клятву? — удивился я.

— Нет, — ответил Герис. — Это клятва Гиппократа у вас носит формальный характер. А слово мага священно, его нарушение повлечет обязательную утрату дара. Маг на клятву свою силу ставит.

— Так, что ты можешь смело защищаться, — подытожил он. — Тем более, что никаких клятв ты не давал! Только дураком не будь. Есть тысячи способов доставить неприятности твоим обидчикам¸ не привлекая к себе внимания.

* * *

И на этот раз я вышел из Астрала совсем не уставшим, полностью восстановившим свой потенциал. Я уже стал замечать, что вхождение и учеба в Астрале меня утомляет всё меньше и меньше, а потенциал, запас магической силы, тем временем восстанавливается быстрее. Только жрать охота. Именно жрать — возникало чувство, будто я голодал не меньше недели.

Поэтому сразу после занятий я, как минимум, съедал пару бутербродов под крепкий сладкий чай. Вот и сейчас я намазал маслом пару кусков хлеба, налил чаю, благо чайник был еще теплым.

За перекусом задумался над словами Гериса, как доставить кучу неприятностей да еще и не привлекая к себе внимания. Покамест никаких идей не возникало.

На улице, несмотря на вечер, было достаточно светло. Жара спала. Я одел джинсы, футболку, обул видавшие виды кеды и вышел во двор.

В песочнице играли детишки-малолетки. На скамейке возле подъезда тётя Маша что-то азартно вещала своим двум товаркам-сверстницам. Увидев меня, прищурилась и без всякого «здрасьте» сообщила:

— Тут твои дружки-приятели с час назад отирались, курили, семечки лузгали, намусорили… Тебя ждали!

— Здрасьте, тёть Маш, — я сначала поздоровался, потом переспросил. — Что за дружки?

— Ну, кто к вам последнее время ходит? — иронично усмехнулась тётя Маша. — Шпана всякая только что и шарится…

— Сталина на них нет! — почему-то буркнул я.

— Зря ты так про Иосиф Виссарионыча говоришь, Антошка, — сказала мне вслед тетя Маша. — Ой, зря…

Я обернулся. Тётя Маша смотрела на меня, прищурившись, словно целясь.

— Да я шутейно, тёть Маш! — я поспешил оправдаться.

— Смотри!

Я дошел до автобусной остановки, подошел к единственному в нашем посёлке киоску «Мороженое». Взял за 15 копеек пломбир в вафельном стаканчике и пошел в сторону цыганских домов с надеждой на возможные идеи. К самим домам я подходить не стал, сел на лавочку на детской площадке метрах в пятидесяти.

Детишки здесь играли редко. В основном, площадку посещали взрослые: тут и столик был, и скамеечки. Можно было и «козла» забить, и пивка попить, а иногда и самогоночки, и посидеть-покурить спокойно. Вечером иногда тут собиралась компанией подростки. Обязательно кто-то приносил кассетник. Несколько раз и я туда захаживал вместе с Мишкой и Андрюхой. Порой и засиживались заполночь.

Оба дома, в которых жили мои недруги, были как на ладони. И все четыре подъезда выходили в мою сторону. Я сидел, кусал мороженку и думал. Лучше бы, конечно, найти этих Лексу и Янку да и сдать их ментам. Только ментам «правильным», а не нашему участковому Дубовицкому. Тем более, что они сбежали из армии и находятся в розыске.

А с другой стороны, ведь они не сами на мою maman накинулись. Их же кто-то натравил. Только вот кто?

Мои мысли прервали три цыганёнка-подростка примерно моего возраста, ну, плюс-минус год, чернявые, вертлявые, словно на шарнирах, которые вышли из подъезда дома и направились прямо ко мне. Все трое значительно уступали мне, что по комплекции, что по росту. Подростки почти бежали ко мне и нагло скалились. Я сидел, смотрел на них и тоже улыбался. Только не как они, нагло скалясь, а безмятежно, словно увидел своих лучших друзей. Первым ко мне подошел тот, что был повыше всех, длинноволосый с черными редкими юношескими усиками.