Наследник для Валида

Секунды хватает, чтобы понять, что именно доставляет удовольствие этому мужчине, что возвращает вкус к жизни человеку, которому позволено все.

Он предпочитает ломать волю, делать из людей послушных марионеток…

Прикрываю глаза. Я не плачу. Слезы внутри меня. Они жгут глаза. И сердце бьется слишком больно.

Дура. Наивная. Впечатлительная. Идиотка.

Мне показалось, что я что-то значу для Валида, показалось, что он хочет свиданий, общения, всего того, что мужчина может получить от понравившейся девушки не силой, а проявлением внимания…

Больно…

Сжимаю сильнее спинку стула. До побелевших костяшек.

— Ну чего же молчишь, дорогой?

Спрашивает Шилов и даже вперед подается. У него тонкие ноздри раздуваются, как у гончей, которая взяла след.

Валид же, наоборот, откидывается вальяжно на спинку стула и моих холодных пальцев касается дорогая ткань его пиджака.

А мне нестерпимо хочется вцепиться в него. Закричать. Заплакать… Попросить…

Все это какой-то ужас и жизнь моя в столице катится непонятно по какому пути. Вспоминаю слова местной знахарки, то, что отговаривала меня в столицу ехать, говорила остаться у нас…

Большой город — он не для таких наивных дур, как я, которые попадают из огня да в полымя. Он для таких, как Ирина. Предприимчивых стерв, которые ходят по головам и давят кончиками своих шпилек хребты.

Не знаю, почему я все еще стою…

Но я не двигаюсь. Даже звука не издаю. Потом я пойму, то это шок. Именно он. В его медицинской форме, когда человек замирает в своем состоянии…

— Молчишь? — старик теряет терпение и Валид, наконец, ухмыляется. Я не вижу, я слышу, как цокает языком.

— Хочешь сказать, что примешь девчонку в ставку? — в голосе Байсарова слышны игривые нотки, которые пропитаны острыми лезвиями и холодом. — И что, свою тоже поставишь?

Спрашивает невзначай и кивает, а я понимаю, что он подбородком указывает на спутницу Шилова.

Старик приподнимает в удивлении бровь. Явно не ожидая подобного.

— Она не имеет ценности, — отсекает и девушка вздрагивает. Я понимаю это только по тому, как она плечами ведет. Но лицо… ее фарфоровое красивое лицо остается таким же пустым, когда ее хозяин отвечает, — отработанный материал, ничего не значит и не достойна.

Цепенею от ужаса, как мне кажется, но ответ Байсарова буквально добивает меня:

— Так с чего ты взял, что девчонка имеет ценность для меня?

Ответ Валида…

Он ранит. Глупая. На что я могла рассчитывать?! Глупо было думать, что какая-то девочка может что-то значить для этого матерого хищника.

Сергей Сергеевич опирается локтями о стол. Внимательно смотрит в лицо Байсарову, хочет найти тень лжи, или еще чего-то, но ничего, видимо, не находит, поэтому узкие губы мужчины раздвигаются в улыбке.

— Надо же… Не радуешь ты меня, Валид. Я хотел эмоций, а в ответ лишь пустота…

Шилов этот, видимо, нечто наподобие энергетической пьявки, когда человек полностью выгорает и не имеет своих чувств, он ищет их в других, так и здесь, похоже, рассчитывал нащупать слабую точку Байсарова.

А у Валида нет ее. И я для него ровно такая же, как и эта пустая кукла для Шилова. Мне бы радоваться, что меня на кон не поставят. Так банально и пошло. Ставка на человека, на девушку, но для того, чтобы быть ставкой, надо представлять для играющего ценность, коей я не являюсь.

Все хорошо, Варя. Радуйся. Радуйся и благодари судьбу и высшие силы, что для этого холодного бизнесмена ты ничего не значишь. Я должна, должна радоваться… Да… повторяю себе это мысленно, а самой реветь хочется от того пренебрежения, которое уловила в голосе Байсарова, от того убийственного холода.

Мне даже показалось, что надави Шилов и он бы поставил меня, но надо ставить ценность…

Черт. Мысли путаются. У меня шок и я, наверное, замерла в шаге от истерики. От лютой. Дикой истерики, которая накроет с головой.

Пальцы все так же касаются пиджака Байсарова, а мне кажется, что я больше тепла не чувствую. Он холод, сковывающий меня льдом, убивающий во мне какую-то искру.

Глупая… глупая Варя. Дурочка. Неужели ты надеялась, что можешь что-то значить для этого мужчины?!

Одумайся, глупышка, и улыбнись своей удаче…

— Ну и что же ты поставишь, Валид? — опять подает голос Шилов, внимательно впиваясь в мое лицо взглядом. Он скользит по нему бесцветным лезвием, считывая эмоции. Я, скорее всего, никудышный игрок в покер и выдаю все свои чувства, но не вызываю на лице Сергей Сергеевича такого выражения азарта, как тогда, когда предложил Байсарову поставить меня на кон. Сейчас его блеклые глаза смотрят без особого интереса. Он хотел эмоций. Не моих, а Валида. Ему было интересно прощупать своего конкурента, понять, какие у него слабости, и Шилов прогадал. Странно, что сейчас маска хладнокровия слетает с его лица и я вижу презрение и недовольство, разочарование даже.

Надо же. Социопату, помешанному на чувствах других, не свезло, не дали полакомиться отчаянием и болью. Мои его не прельщают. Сколько таких девчонок он ломал. Скольких делал живыми куклами наподобие живой игрушки, стоящей сейчас за спиной. Я неинтересна. Нет.