Наследник имения Редклиф. Том второй

Дни проходили за днями, горячка не уменьшалась, бредъ повременамъ даже усиливался. Филиппу чудилось, что онъ лежитъ больной одинъ, въ Броадстон, и что ни Эдмонстоны, ни товарищи по полку, никто къ нему нейдетъ. Слово «домой» безпрестанно вертлось у него на язык. Однажды онъ произнесъ очень явственно: «не везите меня домой». Гэй одинъ только говорилъ по-англійски и потому поневол чаще другихъ обращался къ нему съ вопросами: не желаетъ ли онъ чего? Но Филиппъ каждый разъ отворачивался отъ него, и охотне позволялъ Арно ухаживать за собою. Гэй не унывалъ; онъ продолжалъ просиживать около постели цлыя ночи напролетъ и кротко, ласково, какъ женщина, уговаривая Филиппа послушаться приказаній доктора, когда тотъ упрямился. Онъ совершенно забылъ о себ; больной поглотилъ все его вниманіе. Къ Эмми Гэй ходилъ изрдка и то только пообдать или напитя вмст чаю; иногда онъ забгалъ къ ней на минуту, чтобы сообщить ей о ход болзни Филиппа, когда тотъ впадалъ въ забытье. Эмми умоляла мужа прилечь на диван и позволить ей почитать что нибудь вслухъ, чтобы онъ заснулъ, но Гэй не любилъ лежать. Онъ охотне ходилъ вмст съ Эмми подышать чистымъ воздухомъ въ каштановой рощ, растущей на гор, за городомъ. Молодая женщина очень дорожила этими прогулками; вообще она чувствовала, что съ нкоторыхъ поръ она сдлалась полезна Гэю. Тихій голосъ ея, ласки и самое нжное вниманіе къ мужу отрадно дйствовали на Гэя, изнурннаго безсонными ночами и постояннымъ уходомъ за больнымъ Филиппомъ. Эмми взяла на себа вс домашнія хлопоты и переписку съ родными. Она ежедневно посылала нарочныхъ за покупками въ Виченцу и даже въ Венецію, наблюдала за чистотой блья и комнаты больнаго, писала въ Англію бюллетени о состояніи здоровья Филиппа, длала, словомъ, столько, что Гэй шутя уврялъ ее, будто она полезне даже, чмъ онъ, и, цлуя жену, искренно благодарилъ ее за заботы объ немъ, говоря, что не будь ея — онъ бы пропалъ. Такъ прошли дв недли. Однажды утромъ докторъ объявилъ Гэю, что на слдующую ночь нужно ожидать кризиса, и потому онъ общалъ вечеромъ пріхать самъ, чтобы наблюдать за его исходомъ. Настала ночь; докторъ не халъ. Будучи въ волненіи отъ предстоящей опасности, Гэй не могъ сомкнуть глазъ и съ ужасомъ наблюдалъ за малйшимъ измненіемъ въ лиц больнаго. Исхудалое, изсиня-блдное лицо, всклокоченные волосы и небритая борода придавали физіономіи Филиппа совсмъ другое выраженіе. Въ больномъ нельзя было никакъ признать блестящаго, ловкаго, красиваго капитана Морвиля. Сидя у его изголовья, Гэй съ грустью вспоминалъ о прошедшихъ своихъ отношеніяхъ съ нимъ. Онъ горячо молился, чтобы Господь сохранилъ его жизнь или, но крайней мр, допустилъ бы, чтобы передъ концомъ Филиппъ искренно помирился бы съ нимъ. Къ утру больной задремалъ; изрдка тихо бредилъ. Проснулся онъ на другой день, къ полномъ сознаніи и, почувствовавъ, что Гэй пробуетъ его пульсъ, спросилъ слабымъ голосомъ:

— Сколько ударовъ?

— Я не могу сосчитать, отвчалъ Гэй:- но пульсъ вообще слабе, чмъ былъ вчера. Хотите пить?

Филиппъ съ трудомъ проглотилъ немного воды, осмотрлся вокругъ и спросилъ опять:- Какой у насъ день?

— Утро, воскресенье, 23-е августа, — отвчалъГэй.

— Давно я болнъ?

— Ровно три недли, сегодня вамъ стало лучше. Филиппъ, помолчавъ и пристально взглянувъ на Гэя, произнесъ довольно твердо: — мн кажется, что я все еще между жизнью и смертью?

— Да, вы опасно больны, возразилъ ласково Гэй: — но не безнадежно. Я хотлъ пригласить къ вамъ нашего священника, но его не нашли. Хотите, я вамъ почитаю что нибудь изъ евангелія?

— Благодарю, теперь не могу слушать, — я что-то хотлъ сказать…. да, дайте мн воды.

Когда Филиппъ напился, то, обернувъ лицо къ Гэю, вдругъ назвалъ его по имени.

— Гэй! сказалъ онъ:- вамъ кажется, что я слишкомъ строго васъ судилъ? Поврьте, что я думалъ сдлать вамъ пользу.

— Не думайте, Филиппъ, о прошломъ, — быстро возразилъ Гэй, чувствуя, что сердце ёго радостно забилось, услышавъ первое слово примиренія.

— А вы, не смотря на все это, были ко мн такъ внимательны, — продолжалъ съ усиліемъ больной, Если я останусь живъ, я вамъ докажу, какъ я умю васъ цнить, — и онъ протянулъ Гэю свою исхудалую руку. Гэй, со слезами на глазахъ, крпко пожалъ ее. Онъ никогда не былъ такъ счастливъ какъ въ эту минуту.

— У сестры хранится мое духовное завщаніе, — заговорилъ опять Филиппъ. Передайте ей мой поклонъ, ей — и бдной Лор. Голосъ его задрожалъ.

Гэй поспшилъ ему подать снова воды.

— Вы и Эмми все для нея сдлаете, я увренъ. Не испугайте только ее, сказавъ вдругъ, что я умеръ. Ахъ! Гэй, вы не знаете! вдь мы ужъ давно тайно съ ней обручены. — Гэй ничего не возразилъ, но Филиппъ замтилъ, что это его очень удивило.

— Это дурно, я знаю, но она ни въ чемъ не виновата, — произнесъ онъ почти шепотомъ. Я теперь говорить не въ состояніи; буду живъ, все разскажу. Если умру — поберегите ее!

— Даю вамъ слово, свято исполнить вашу просьбу, отвчалъ Гэй, со слезами на глазахъ.