Наследник императора

Если Молчун умрет, Ветур довершит задуманное и убьет Траяна. Эмпроний, сам не ведая, что делает, вскочил и заковылял к дерущимся. Ноги тут же прошили тысячи иголок. Молчун, решив, что помощь спешит к даку, вдруг воспрянул, отбил удар и сам сделал выпад, метя в шею. Ветур отскочил и ударил мечом – Эмпроний едва успел увернуться – иначе бы досталось ему. Меч дака опустился на подставленный щит. В этот миг Эмпроний подскочил сзади и всадил стиль в спину даку. Лазутчик пошатнулся и рухнул на колени.

Молчун, тяжело дыша, в недоумении смотрел на поверженного противника. Потом глянул на Эмпрония. Тот попятился. Дак стал подниматься, его шатнуло назад, и он едва не сбил с ног Эмпрония.

– Они пришли убить Траяна! – завопил лже-Монтан.

Он прыгнул и покатился с холма. Задержался на спуске возле рыжего, свободной рукой сдернул с него пояс и плащ, зажал добычу зубами и, то съезжая на заднице, то бегом добрался наконец до подножия холма.

Здесь вскочил на ноги и побежал, на ходу терзая ремни кинжалом. В лагерь нельзя. Если Молчун явится и расскажет о том, что приключилось, начнется дознание, а потом – пытки и смерть. Значит – бежать прочь. Навсегда прочь. Куда – неведомо. Но там, в лагере, у Ветура и рыжего союзник… ладно – пусть ищут. Молчун пусть ищет. Пусть пытает. Их – не его.

Он только что спас Траяну жизнь – и это его радовало. Но он никогда не получит за это награды – и это бесило. В голове – будто пылал пожар. Мысли лезли одна на другую, так стадо сбивается на узком горном карнизе и не ведает – двигаться дальше или повернуть назад, овцы лезут друг на дружку, сшибают в пропасть. Мысли – овцы… Эмпроний фыркнул – его разбирал смех несмотря ни на что. Он бежал и падал…

Что делать?

Где-то в горах его ожидало золото – сотни или даже тысячи фунтов золота, которое он планировал преподнести Траяну и получить великую награду. Но теперь до золота не добраться. Выхода не было – только бежать. Куда? Неведомо. Лучше всего – на восток. Рок преследовал его и

гнал, как несчастного Актеона – собственные псы. Надо переправиться через пролив и оказаться в Вифинии. Деньги? Он тряхнул кожаный кошель, пристегнутый к трофейному поясу, – там забренчало. На дорогу хватит. Можно вернуться в постоянный лагерь легиона. Там в легионном хранилище его сбережения. Если опередить гонцов-почтарей – еще когда Молчун и его друзья доложат о случившемся, и только после начальство разберется да отправит в лагерь сообщение – Эмпроний доберется до подаренных Траяном монет. Скажет – приболел, едет на лечение. Изготовит поддельный пропуск – не привыкать. Лишь бы до Вифинии добежать… жить хочется, смертельно хочется жить… Он опять фыркнул.

Споткнулся, едва не упал, присел у дерева. Тропинка тем временем выводила к дороге. По ней шагать и шагать – до темноты и уже в темноте. А здесь в тени он позволил себе немного передохнуть, испить воды из ручья – строители дороги вывели русло в небольшую чашу, чтобы путник мог напиться и напоить коня.

Отныне Авл не просто беглец, предатель и бывший доносчик – он дезертир. Простого дезертира, если поймают – за отлучку переведут на службу в какую-нибудь совершенно задрипанную часть ауксилариев. Но предателя и перебежчика – казнят. Была, конечно, надежда – бухнуться в ноги Траяну, умолять о прощении, в память прежних заслуг. Может, и простит. За золото даков простит. Эмпроний тут же представил надменно изогнутые губы, гадливую брезгливость в глазах человека, которого он обожал. «Нет, не переживу… презрения Траяна ни за что не переживу, – решил про себя. – Все что угодно. Но только не это».

Авл поднялся и побежал дальше.

* * *

У каждого легионера с Роком свои счеты. Бывает, хранит судьба долгие дни, а потом внезапно одна нелепая атака варваров, пущенная из засады стрела, и валится ветеран на пыльную землю с пробитой шеей, захлебываясь собственной кровью. А бывает так, как у Молчуна, – рана за раной уродуют тело, обезображенное лицо кривится в нелепой гримасе – гаже некуда, – а Кронос с острым серпом мимо проходит, косит белым глазом в сторону, не замечает. Вот и сейчас две новые раны – одна окровавила ногу, вторая – плечо, а смерть мимо махнула серпом и проскочила. Второго дака Молчун добивать не стал – сшиб на землю ударом щита (умбон славно треснул в грудь, вышибая дыхание), а потом повязал тем самым ремнем, который палач приготовил для Эмпрония. Уже после этого поковылял к краю обрыва (раненая нога отдавалась болью и норовила предательски подогнуться). Эмпроний уже спустился со склона и шустро трусил прочь. Догнать? Лошади, на которых они с Оклацием прискакали и привезли пленника, стояли привязанные у второго дерева. Хорошо, что их привязали, – во время драки рвались они ускакать, да не смогли. Но по этому склону на коняге не спуститься – слишком крут – на заднице съехать – да, можно, а лошадка непременно ногу сломает или подвернет. В обход же – время терять. И все же Молчун готов был пуститься в погоню: всего-то дел – взвалить пленного дака на конягу, да вперед. Другое смущало – раны. Свои и пленника.