Наследник императора

Сразу по возвращении в лагерь Молчуна Приск кинулся к Адриану, но тот не стал с ним разговаривать – только приказал ни ему, ни его бенефициариям никуда не отлучаться. И даже за телом Оклация никому из друзей не позволил ехать – послал похоронную команду.

Сейчас полог палатки был откинут, небо уже светлело. Вот-вот заиграют побудку.

Но еще до побудки явился Молчун. От него пахло костром, горелым мясом и кровью.

– Как поживают лазутчики даков? – спросил Приск у палача.

– Всех повязали. – Молчун схватил кувшин с неразбавленным вином, сделал большой глоток. – Что случилось, скажи? Почему эти двое оказались на свободе?

– Откуда мне знать? – огрызнулся Приск. – Мы с Кукой сдали их фрументариям, как дакийских лазутчиков. Полчаса объясняли дуракам, почему приняли этих двоих за людей Децебала. А потом Адриан нас вызвал к себе, и что было дальше – не ведаю.

– Наверняка дурни-фрументарии пленных заперли в эргастул да ушли, не подумали, что в лагере можеть быть третий, – предположил Кука.

– Третий и четвертый, – уточнил Молчун, плюхаясь на походную кровать центуриона. – Уже схватили голубчиков. Под пыткой ничего не сказали, ну да ладно – Ветур не подвел, выложил весь их план.

– Значит, так, лазутчиков приперлось четверо, – резюмировал Кука рассказ Молчуна, – но кто знает, нет ли пятого?

– Пятым должен был стать Эмпроний, но бежал, – сказал Молчун.

– Траян поверил в то, что его любимый Монтан – всего лишь бывший доносчик с подлой душонкой? – спросил, ни к кому не обращаясь, Приск.

Ответить ему никто не успел: вместе с сигналом трубы в палатку прибежал Зенон и вызвал Приска к Адриану.

Легат Первого легиона выглядел странно, не то что расстроенный, а какой-то растерянный, он что-то спешно записывал в табличках. Полог палатки был поднят, но светильники все еще горели.

– Эмпрония лучше найти, – сказал Адриан.

– Уже послали погоню.

– Что ж ты его не ищешь? – Адриан вновь вернулся к своим записям. Впрочем, ничего он не записывал – а просто карябал воск – верный знак, что едва сдерживает бешенство.

– Ты приказал лагерь не покидать, – кратко ответил центурион.

– Но ты и не просился в погоню. Интересно знать, почему?

– Каждая встреча с Эмпронием мне приносит беду. Может, Судьба сама его уничтожит, и мне не след мешаться у нее под ногами.

– С каких пор ты стал так суеверен, центурион?

– С тех пор как погиб Оклаций.

Странный получался разговор с Адрианом. Адриан спрашивал вовсе не то, что его интересовало, а Приск говорил не совсем то, что думал. Не врал, нет, но именно так – не совсем то, что хотел.

– Не сваливай на Рок накопленную муть в душе. А то однажды утром заявишь, что Рок не дозволяет идти в битву, – отрезал Адриан. – Ты что-то недоговариваешь, центурион, что-то скрываешь. И я хочу знать – что…

– Не планы Сармизегетузы – это точно! – попробовал отшутиться Приск.

Адриан, еще мгновение назад пылавший гневом, рассмеялся. Все верно, центурион не лгал: зарисовки укреплений дакийской столицы Приск выложил перед легатом Первого легиона в первую же их встречу после прибытия Адриана на лимес. Подробные планы, тщательно вычерченные.

– Надеюсь, ты меня не разочаруешь, центурион… – прищурился Адриан.

Подозрительность легата Первого легиона и склонность к быстрой смене настроений была всем известна.

– Обещаю, – проговорил Приск, глядя в землю.

Выйдя из палатки Адриана, Приск так и не понял, правильно ли он поступил, не рассказав Адриану о золотом кладе. Несколько мгновений он даже сомневался – не вернуться ли, чтобы поведать будущему императору о тайне Монтана. Но, еще пару мгновений поразмыслив, решил, что возвращаться не стоит: слишком большие расстояния отделяли лагерь Траяна от гор, где укрыто золото. Слишком много дней и даже месяцев до того момента, когда можно будет начать поиски. И так в тайну посвящено слишком много людей. Если Адриан обо всем узнает, то проведает непременно и его вольноотпущенник Зенон… И – возможно – Траян, а вместе с ним непременно Сура… Утечет тайна, утечет горным ручьем, а вместе с ней вожделенная награда. Вспомнит ли император спустя год, кто первым сообщил Траяну о золоте?

Нет, время откровений еще не наступило.

* * *

Не успел Приск уйти к Адриану, как вновь у входа появился посланец.

– Чего тебе? – спросил Молчун и обмер.

Держась рукой за кожаный полог, в проеме стоял призрак Оклация. Белое как снег лицо с черными тенями вокруг глаз, стоящие дыбом белые волосы. Истлевшие лохмотья спускались с его плеч, прикрывая лорику легионера плащом, пахнущим плесенью и тленом.

– Вы бросили меня! – проговорил призрак, протягивая скрюченные, перепачканные в крови пальцы к прежним друзьям.

Фламма взвизгнул и кинулся на кожаную стенку палатки, которая спружинила и отбросила его назад, однако палатка пошатнулась.

– Ок-клаций… – пробормотал Кука, вставая.

– Вы, мои друзья, бросили мое тело… Как вы могли!

Тиресий неожиданно поднялся, подошел к призраку, ухватил того за руку, дернул на себя. Рука, к изумлению прочих, оказалась из плоти. Призрак пошатнулся, едва не упал и рухнул в объятия Тиресия. А тот опустил страшного гостя на походную койку.