Наследник (СИ)

- Никита Акинфеевич, не знал, что Вы находитесь в Петербурге, когда я собирался выезжать к Вам, в Нижний Тагил и мое решение приехать вынудило Вас проделать большой путь, обгоняя меня – это недоработка моих людей. Между тем, мы здесь вдвоем. – Я наколол на вилку кусочек прекрасной ветчины, которую мог бы назвать «пармской», прожевал нежное мясо и серьезным видом продолжил разговор. - Я понимаю, что гложет Вас – наследство. Вы думаете, что несправедливо вникать в семейные дела?

- Я не могу противиться воле императрицы, я преданный ее раб, - быстро среагировал Демидов-младший.

- Я не сомневаюсь и не для того, чтобы оспаривать всегда справедливые решения моей любимой тетушки, я прибыл сюда, дабы работа на Урале не остановилась из-за тяжбы с наследием Акинфея Никитича. Царствия ему небесного! – сказал я, перекрестился, что повторил и сын почившего «хозяина Урала». – Пока будет Александр Борисович Бутурлин работать, могу уже сказать, что часть наследства останется и у Вас, далеко не все, но потому для встречи я и выбрал Нижний Тагил, что заводы у этого города и на юге Урала, станут Вашими. Я так же просил, чтобы вам достался и оружейный завод, где ладятся пушки, да фузеи, но коий отойдет к среднему брату. Тяжба сия буде длится долго, а России нужно оружие и железо сейчас.

Взгляд Никиты Акинфеевича, который выдавал его скорбь по потере отцовского дела, немного разгладился, видимо младшенький, после того, как в ситуацию влезла власть, и не рассчитывал на значительную долю.

В прошлой истории, которую я уже изменяю и создаю иной, окончательное соглашение между братьями было подписано только в 1757 году, при том, что прииски были отжаты властью сразу же после начала разбирательств. Здесь я намеренно говорю «власть», а не Елизаветой, так как тетушка в такие распри вникала только сердцем и эмоциями, а сановники выжимали из момента максимально материальных благ. И вот чуть ли не десять лет заводы если не постаивали, то развития точно не получали и управлялись спустя рукава. Сейчас я очень хотел подобной ситуации не допустить. По крайней мере, Никита Акинфеевич должен быть загружен работой, а не рефлексировать в ожидании приговора.

Поэтому, пока наши поезда с Бутурлиным ехали вместе, и я чаще ехал в одной карете с ним, чем с Минихом, я много говорил с Александром Борисовичем. Правда, пришлось помирить некогда товарищей по оружию. Бутурлин был в армии Миниха во время похода в Крым и занимался интендантской работой.

Два, некогда товарища, первоначально стали сыпать претензиями друг другу, как будто крымский поход завершился только вчера. Но Миниха я уговорил не трогать проворовавшегося тогда на поставках в армию Бутурлина, что, между прочим, было фактом, признанным не только Христофором Антоновичем. Между тем, посланник императрицы, некогда ее возлюбленный, пребывал в очень высоком расположении духа, предвкушая, какой барыш получит при разбирательствах с огромным наследием Демидовых.

Я поступил хитрее и начал исподволь говорить, что имею очень большой интерес, как такой честный и справедливый и многоопытный Бутурлин (бывший любовник Елизаветы Петровны был уже в годах) решит спор. Александра Борисовича озаботила перспектива нахождения рядом меня, наследника. И не откажешь же племяннику Елизаветы, который «хочет получить урок». После долгих вежливых препираний, я и выдал «маленькую просьбу», заключающуюся в том, что младшенькому, по случаю завещания, по которому вообще все Акинфеем Никитичем отписывалось младшему сын, достанется немного больше – всего-то на два заводика больше, чтобы не ломать производственный цикл при изготовлении оружия. Жалко, что Тульский завод не светил ни мне, ни Никите Демидову.

Я понимал, что отдав предпочтение младшему Демидову, я наступаю на интересы Петра Ивановича Шувалова, который был в одной партии с Воронцовыми, что и инспирировали вмешательство в семейные дела Демидовых. Бестужев же был противником Шуваловых-Воронцовых, но в это дело, видимо, не лез, свои барыши канцлер поимеет, и от игры с судьбой Голштинией.

- Что Вы мне предлагаете, Ваше Высочество? – задал уже прямой вопрос Никита Акинфеевич, который, видимо, больше имел знаний о металлургии, чем о лицемерии при переговорах.

- Что ж, признаться и я люблю прямоту. Вот это все… - я обвел руками большой стол, заставленный нетипичными яствами на золотой и серебряной посуде. – По стоимости будет, как несколько пушек, может и больше. Мясо доставлено в лучшем случае из Москвы, или даже прямиком из Вены, устрицы – явно гольштейнские, я то их знаю. Спасибо, я оценил прием, понимаю, что мы мало знакомы, как по мне, так лучше штуцер подарили бы, или научились их ладить. Но поели и давайте к делу, я привез Вам много интересного. Нужен чистый стол, перо и бумага.