Наследники Демиурга

– Да, Георгий Владимирович… – испуганно пролепетал участковый Севрюгин, неожиданно для себя сдернувший с головы фуражку и теперь безжалостно комкающий ее в руках.

Маркелов все-таки попытался взять инициативу в свои руки, жестом отстраняя растерянного, все испортившего вопреки договоренностям участкового:

– Позвольте мне…

Однако уже было поздно. Как-то странно хрюкнув, будто подавив задушенный смешок, Георгий Владимирович перевел взгляд на Геннадия, тоже, чисто автоматически, шагнувшего вперед, мотнул головой, будто конь, и неожиданно запрокинул ее на спинку кресла, открыв сморщенную тонкую шею с огромным кадыком, поросшим серебристой щетиной. Левая рука, судорожно дернувшись, соскользнула с обода колеса и безжизненно повисла.

– Преставился… – почему-то шепотом сообщил милиционер и неумело попытался перекреститься, помешкав секунду посредине крестного знамения, видимо забыв с перепуга, с какой стороны в какую его продолжать.

Александр очнулся быстрее всех, рванулся к креслу, схватил безвольно свисающую кисть, пытаясь нащупать пульс, прикоснулся к шее…

– Живой! – заорал он, уловив едва ощутимую паутинку артерии, редко и нехотя пошевеливающуюся под пальцами. – У него приступ! Звони в скорую, старлей, не стой столбом!

Старик, безвольный, как огромная тряпичная кукла, болтался в его руках, не сопротивляясь реанимационным процедурам, прикрыв один глаз и весело глядя в потолок вторым, широко раскрытым и бездумным…

12

Вот отец-то обрадуется! Вообще-то правильно он отпустил Марата, не заезжая во двор: увидят соседи, пересуды пойдут, кривотолки, а так… Можно подумать, что и так не пойдут… «Наши люди в булочную на такси не ездят!» Это точно про наш двор, точно…

Какой выбор телевизоров в этой фирме! Одних марок штук пятнадцать! А уж моделей… И всякой прочей техники заодно… Кстати, и холодильники есть неплохие. Марат заверил, что, если будет нужно, «ребята» подгонят грузовой «Соболь» и все довезут. Какой неплохой оказался парень, а на вид – абрек абреком. Хотел помочь, но…

А все-таки тяжелая какая коробка. Будто не телевизор там импортный, а кирпичи какие понапиханы… А еще говорят, что внутри там, у телевизоров ихних, ничего нет, не то, что в наших… Килограммов двадцать, не меньше…

Владислав, тяжело дыша и обливаясь потом, как после бани, или даже финской сауны, едва не падая, втащил неподъемную коробку во двор. Не веря, что финиш близок, он предпринял решительный бросок, водрузив на последнем дыхании ношу на угол сваренной из труб металлической загородки, сооруженной вокруг хилого цветника – плода трудов вечной дворовой активистки и энтузиастки Изольды Семеновны Соломонович. Теперь хоть лоб вытереть можно, придерживая, правда, проклятую «гофротару», чтобы не брякнулась. Высота-то, конечно, плевая, но электроника все ж таки, не картошка… Хоть бы мужик какой попался или мальчишка постарше, не дотащить ведь нипочем! Как назло все во дворе повымерло – сиеста… А это что еще творится возле родного подъезда?..

Сердце екнуло и пропустило удар…

У второго подъезда бок о бок торчали бело-красный микроавтобус «Скорой помощи» и сизый милицейский УАЗ…

Нет, это не к отцу – мало ли в подъезде стариков? Да почитай, все, за малым исключением. Взять, к примеру, ту же старуху Соломонович – гораздо моложе Георгия Владимировича будет, а «скорая» к ней приезжает чуть ли не каждую неделю… Или чета Гридницких с четвертого этажа – гипертоники и по инфаркту у каждого…

Все это Владислав думал, враскоряку таща коробку по диагонали через двор, – откуда только силы взялись!

У-ух! Вот и подъезд. На лавочке нервно курит простоволосый, не стесняющийся слипшихся на макушке реденьких сивых прядок участковый Севрюгин, Никита Степанович, сочувственно смотрит на Владислава, привстает ему навстречу…

«Не верю! Никому не верю! Еще рывок…»

Дверь в квартиру открыта настежь, изнутри слышны громкие голоса…

Коробка, все-таки выскользнув из разом ослабевших рук, с грохотом падает на плитки лестничной площадки…

– Па-па-а-а!!!..

* * *

– Что я могу сказать? – Высокий молодой врач в белом распахнутом халате, но без шапочки на стриженной наголо голове – лет двадцать восемь – тридцать, не больше – курит у двери на лестницу, выпуская дым наружу. – Такой возраст… Восемьдесят пять? Девяносто?

– В декабре будет девяносто девять… Если…

Врач недоверчиво смотрит на собеседника, качает головой.

– Не падайте духом. – Медик неловко похлопывает Владислава по плечу, но сочувствие почему-то кажется наигранным и фальшивым. – Возможно, инсульт не обширный, основные центры не задеты…

Сотников-младший автоматически берет сигарету, протянутую врачом, прикуривает, неумело затягивается, кашляя. Руки с дымящейся сигаретой дрожат, на глазах слезы, не то от едкого дыма вонючей «Примы», не то…

– У вас есть возможность нанять больному сиделку, Владислав Георгиевич?

– Да я сам… У меня работа, знаете ли, надомная… Я уже несколько лет за отцом…

Горло перехватило, проклятый дым…

– Я выпишу нужные лекарства, кое-что можно будет получить бесплатно, по ветеранскому списку. Он участник Великой Отечественной войны?..