Наследники Шамаша. Тени и пыль (СИ)

— Ашег`ат?! — потрясённо выдохнул он, поглядев на избитую коротко стриженную девушку. — Ашег`ат, неушто это ты?! — он опустился на корточки, приобнял трясущуюся девушку, лежавшую на пороге его дома и постанывавшую от боли и ужаса.

Голос его горько загремел по округе, и девушка много раз услышала ненавистное имя “Маркус” среди безудержного потока его осуждающих слов. Они спорили.

Еще одна пара рук вдруг схватилась за ее ноги, оттаскивая от священника, но Ишмерай приглушённо закричала, сильнее вцепившись в господина Майахофа. Вскоре послышался резкий голос женщины. Она выговаривала Маркусу, уперев сильные полные руки в крутые бока.

«Хекс», «хекс», бесконечное «хекс» неслось со всех сторон и било Ишмерай, но она решила, что от порога этого дома ее может оттащить лишь сама смерть. Руки священника разжимались от той настойчивости, с которой ее дёргали солдаты, пытаясь отнять у него, и Ишмерай приготовилась унести с собой на тот свет хотя бы одного солдата, как все это безумие прекратил лишь один оглушительный выстрел.

Солдаты перестали галдеть, отнимать жертву свою у милосердного священника. Замолчали все, и Ишмерай обернулась: перед входом стоял высокий мужчина, одетый несколько иначе и куда элегантнее, чем они. Его знали и его уважали, ибо ее мучители тотчас вытянулись в струнку, даже Маркус среди них, Риц же позеленел и попытался застегнуть штаны.

Мужчина был темноволос, на лицо суров и не слишком молод, гораздо моложе священника, но ненамного моложе Маркуса. За спиной его стоял роскошный вороной конь и несколько крепких, самого угрожающего вида мужчин. Ишмерай редко приходилось видеть столь безупречную осанку.

Незнакомец быстрым взглядом оглядел всю безобразную сцену, увидел худую, невысокого роста девушку, измученную, сильно избитую, коротко остриженную, и пытавшегося спасти ее священника, отчаянно удерживающего несчастную в своих уже немолодых руках.

— Дер Майахоф… — хмуро обратился к нему незнакомец, и полилась жёсткая, но красивая речь этого страшного края.

Господин Майахоф что-то отчаянно отвечал ему, а Ишмерай всё тряслась, ничего не понимая, боясь отпустить священника. Затем незнакомец начал выговаривать Маркусу, тот пытался возразить, но спустя несколько фраз, сказанных самым жёстким, грубым, ледяным тоном, отряд мучителей Ишмерай развернулся и поторопился восвояси.

— Дер Бег`нхард, Дер Бег`нхард! — облегчённо повторял священник, поглаживая девушку по голове, и Ишмерай поняла, что спаслась.

Незнакомец и священник помогли ей подняться на ноги, провели её в дом, плотно закрыв дверь, провели по маленькой передней, усадили за стол и укрыли пледом. Полная немолодая женщина в чепце начала суетиться вокруг, принесла таз с водой и поднесла к лицу ее мокрую белую тряпицу. Ишмерай дёрнулась, испугавшись.

— Не боися, не боися, дытьа, — уговаривал господин Майахоф, и девушка покорилась.

Она тряслась и не могла выдавить ни звука. Она постоянно глядела в сторону закрытой двери, страшась, что в дом сейчас влетит толпа солдат и убьёт её. Она громко часто дышала, ибо от ужаса и потрясения ей не хватало воздуха. Сильно болели бока, ноги, руки, живот и лицо, должно быть, превращённое в месиво.

Господин Майахоф что-то тихо причитал и рассказывал незнакомцу, который сидел напротив Ишмерай и внимательно разглядывал девушку. Ишмерай прижимала окровавленные руки к животу и старалась успокоить тошноту, подступавшую к горлу. У нее начинала страшно болеть голова, и Ишмерай поняла, что обязательно погибнет, если ее схватят вновь. У нее больше не было сил бежать.

Женщина обрабатывала ее раны на лице и что-то говорила тихим ласковым голосом, но девушка никак не могла унять дрожь. Она тряслась и безмолвно плакала, растеряно глядя то на свои руки, то на господина Майахофа, то, недоверчиво и испуганно, на незнакомца, темно-серые глаза которого глядели на нее пристально, но с располагающим отсветом сочувствия.

— Не боися, — шептал ей священник. — Он не сделает тебе беды. Он спас тебя.

Казалось, Ишмерай не слышала. Она окидывала комнату полубезумным взглядом, приметив горы книг, потухшие свечи и прочий беспорядок, который, отчего-то стал ей приятен. Особенно успокоили ее книги, толстые, пыльные, открытые, меж страниц которых лежали перья.

Мысли ее путались, более ей не принадлежали и становились все безумнее.

— Не боиса, не боиса, — уговаривал ее господин Майахоф. — Мы не отдадим тебя этим злодеям. Гер Бег`нхард не позволит им забрать тебя и мучить. Его здесь боятся, его здесь увашают.

Ишмерай кивала, показывая, что понимает, но ужас не отпускал ее.

Мужчина по имени Дер Бернхард что-то тихо сказал священнику, и тот сказал Ишмерай:

— Отдохни в моем доме. Агата залечит твои раны, а Дер Бег`нхард не даст тебя в обиду. Он не позволит. Есть ли тебе куда идти?

— Нет, — глухо ответила девушка, и на душу ее начал опускаться мертвый покой и пустота. — Я не вернусь домой, пока не найду… сестру… Не вернусь…

— Домой? В Унгарн?

— Унгарн, — потеряно кивнула Ишмерай, не ведая, где находится этот «Унгарн», что это такое, и даже не желая ведать.