Наследство. Огонь и меч

— Очень хорошо. П-п-поступай так, как ты должна поступать. Только б-б-будь осторожнее, сестрица. Ашарны больше нет, вступают в силу новые порядки. Ради тебя самой я надеюсь, что твои поступки станут частью всего существования Кендры.

— Было бы по меньшей мере странно, если бы мы все не были в этом уверены, — мягко ответила Арива и оставила его заканчивать приготовления к погребению.

Линан внимательно рассматривал свое отражение в огромном зеркале гардероба. Он был одет в серые шерстяные штаны, заправленные в его любимые сапоги — начищенные Пайремом до такого блеска, что их просто нельзя было узнать. На нем была белая полотняная рубаха с модными широкими обшлагами и короткая черная куртка. Меч в ножнах из цельных пластин сверкающего металла висел на его лучшем кожаном поясе, закрепленный на нем в специальных золотых кольцах. С шеи юноши на серебряной цепи свисал сверкавший золотом Ключ Единения.

С некоторым разочарованием Линан подумал, что его физический облик оставлял желать много лучшего, даже несмотря на прекрасные аристократические одежды, в которые он был облачен. Рост его был ниже среднего, и он сам подозревал, что больше ему не суждено вырасти — а кроме того, если можно было верить слухам, его отец был ростом не выше, чем теперь Линан. Утешало юношу то обстоятельство, что его плечи были широкими и сильными и обещали с возрастом еще более окрепнуть. Однако его торс казался ему слишком длинным по сравнению с ногами, а шея чересчур хрупкой для большой головы, сидевшей на ней. Его лицо оставалось до сих пор слишком круглым, слишком мальчишеским, в нем не было видно внушительности, а карие глаза были слишком широко расставлены, не говоря уже о непокорных каштановых волосах.

— Все в порядке, ваше высочество? — бесцветным голосом спросил Пайрем.

— Все замечательно. Не суетись больше.

Пайрем фыркнул и велел своим помощникам отвернуться, после чего в его руках появилась большая и жесткая одежная щетка, с помощью которой он начал приводить в порядок одежду Линана. Движения его руки со щеткой были столь неуклюжи, что Линану приходилось, морщась, терпеть болезненные ощущения. Когда старый слуга закончил свою работу, он отступил на пару шагов, чтобы полюбоваться своим питомцем.

— Вы непременно произведете впечатление, — с видимым удовольствием сказал он, при этом в его голосе прозвучала уверенность в том, что впечатление — самое главное в облике человека, и что облик этот способен изменить мир.

Линан кивком выразил благодарность и вышел из комнаты, поспешно направившись в большой дворцовый зал. Здесь должна была начаться траурная церемония, на которой ему полагалось присоединиться к братьям и Ариве. Траурный кортеж должен был проделать путь от дворца через всю Кендру к месту упокоения Ашарны неподалеку от гавани.

Линан немного задержался и оказался последним из домочадцев, заняв свое место рядом с Аривой и Олио за спиной нового короля. Берейма взглянул на него с укоризной. Перед Береймой стоял Деджанус — теперь он был личным стражем Береймы — и придворный сержант. За спиной Линана находился гроб с телом королевы — простой деревянный гроб, весь в гирляндах из сотен цветов, по одну сторону которого выстроились священнослужители во главе с примасом Гиросом Нортемом. По другую сторону от гроба следовали за своим предводителем, прелатом Эдейтором Фэнхоу, пятеро руководителей теургий, магов воздуха, воды, земли, огня и звезд. За гробом следовал эскорт, состоявший из сотни королевских стражников под предводительством Камаля; остальные девятьсот стражников уже выстроились вдоль дороги к последнему пристанищу королевы, ими командовал Эйджер.

За эскортом из стражников шли все иностранные послы и консулы провинций, возглавлял их принц Сендарус. Ни один из правителей низшего ранга не успел добраться до Кендры к моменту похорон. Замыкала траурное шествие свита, первым в ней шел Оркид, выглядевший еще более суровым и угрожающим, чем обычно, в своем черном траурном облачении с капюшоном. За ним следовали правительственные чиновники и остальные сановники рангом пониже.

Берейма кивком головы дал понять главному из музыкантов, толпившихся возле дверей большого зала, что пора начинать. Громко затрубили трубы, раздался рокот цимбал, и вся траурная процессия двинулась.

Идти предстояло долго, почти пять лиг. Таким образом королева последний раз объезжала свои владения. Придворные музыканты занимали едва ли не сотню мест во главе процессии, возвещая приближении гроба громкими звуками военного марша. Улицы были полны народа, горожане высовывались из окон и махали с балконов черными траурными платками, прогдаясь со своей королевой, лежавшей в деревянном гробу, вытянувшись во весь рост и застыв с мелово-белым лицом.