Наследство. Огонь и меч

Первый отрезок пути, который предстояло пройти траурной процессии, пролегал по холмам среди богатых кварталов города. Здесь жили богачи и аристократы, в основном принадлежащие к Двадцати Домам. Высокие каменные особняки сверкали стеклами в лучах утреннего солнца подобно гигантским самоцветам, их окружали стройные ряды деревьев, великолепных в своем летнем убранстве. Однако дальше строения становились менее грандиозными и располагались ближе друг к другу, здесь дома разделялись лишь небольшими садиками. В этих кварталах проживали семьи, гордившиеся древностью своих родов, однако не претендовавшие на принадлежность к высшей аристократии; они занимали промежуточное социальное положение между городской знатью и разраставшейся буржуазией Кендры, представители которой жили в предместьях города — их владения как бы окружали город гигантским полукружием и тянулись до самого берега.

Траурная процессия прошла под старой городской стеной. Ближе к окраине улицы становились все более узкими и мрачными, крыши домов здесь почти касались друг друга, образуя над узкой улицей почти что крытую галерею. Возраст здешних построек исчислялся столетиями, были они в основном деревянными, обмазанными глиной, часто— с соломенными крышами. В этих старых кварталах жили торговцы, ремесленники и люди искусства всякого рода, и все эти люди свято верили в то, что именно они составляли самое сердце Кендры, да и всего королевства.

Последний отрезок пути пролегал через огромную гавань, где можно было встретить бродяг, спавших прямо под открытым небом и одетых в поношенные одежды, доставшиеся им от сердобольных горожан. Ближе к воде солоноватый воздух смешивался с запахом сушившихся рыбацких сетей и смолы, с многочисленных кораблей доносились ароматы готовящейся еды.

Возле доков процессия повернула на север и вновь вышла к старой городской стене, где уже был сложен погребальный костер. Гроб Ашарны поставили на его вершину, и Берейма поджег сухие дрова. Поначалу пламя разгоралось как бы нехотя, но внезапно с моря подул легкий ветерок, и спустя несколько минут языки огня уже поднялись высоко в воздух. Над костром встал густой коричневый дым, заслонив от людских глаз солнце и бросив тень на весь город, словно подчеркивая, сколь несчастны в эти минуты горожане. На короткое мгновение дым рассеялся, и в нем показалось белое лицо Ашарны — будто ее душа именно в этот миг покидала свою земную оболочку. Линан заметил, что на многих провожавших свою королеву в последний путь это подействовало так сильно, что на их лицах появилась испарина.

Погребальный костер горел два часа. Когда пламя стало затухать, и дым из коричневого столба превратился в небольшие сероватые струйки, процессия двинулась обратно во дворец. На этом пути уже не звучала музыка, а королевские стражники шли следом за музыкантами с опущенными копьями.

В память об Ашарне дворцовые ворота были открыты, и любой человек мог войти во дворец, чтобы вспомнить свою последнюю королеву. Здесь накрыли большие столы, на которых в избытке стояли закуски и напитки, так что вскоре люди уже стали смеяться — немного нервно, но по большей части оттого, что наконец-то нашли утешение. Хотя народ очень любил свою правительницу, мертвых невозможно вернуть к жизни, и потому все считали, что нужно с надеждой смотреть в будущее. С появлением нового монарха в Гренда-Лире должна была начаться новая жизнь.

Дым погребального костра рассеялся, город снова залил солнечный свет. Единственными признаками траура остались одежды людей, да еще черные флаги на самых высоких дворцовых башнях и на мачтах кораблей в далекой гавани.

Линану было тяжело смотреть на развеселившихся гостей.

Его душа была полна горечи от того, что он потерял мать, которую так и не узнал близко за всю свою жизнь, и которая перед смертью успела сказать ему несколько теплых слов и дала понять, что всегда думала о нем как о сыне. Ему удалось избежать покровительства и подхалимства разных доброжелателей — тех самых людей, которые не замечали его существования до тех пор, пока он не получил один из Ключей Силы. Когда веселье стало совсем шумным, он взял с собой кожаную флягу с красным вином и тихо удалился в южную галерею дворца на верхнем этаже, на стенах которой висели прекрасные картины и гобелены.

Широкие двойные двери галереи были распахнуты, пропуская свет и воздух, и Линан вышел на балкон. Отсюда ему была видна Кендра со всеми тремя сотнями тысяч ее жителей, многие из которых сейчас находились во дворе дворца и около него.

Юноша неторопливо потягивал вино и наслаждался тем, что видел перед собой. Солнце начинало склоняться к западу, отражаясь в окнах домов, а красные и зеленые крыши складывались в причудливый узор, за которым блестели воды залива Пустельги. Вдалеке можно было разглядеть берега Луризии.

Он задумчиво потрогал Ключ Единения. «Я должен буду представлять Берейму где-то далеко, в Луризии и в других провинциях, — думал он. — Это же просто смешно! Что я знаю о подобных вещах? Кто научит меня?»