Наследство последнего императора

Есть известие, что Авеля водили и к самому генерал-прокурору графу Самойлову. Тот прочел в книге, что Авель через год предсказывает скоропостижную смерть царствовавшей Екатерине Второй, за что ударил его по лицу и сказал: «Как ты, злая глава, смел писать такие слова на земного бога». «Отец же Авель стояше перед ним весь в благости, и весь в Божественных действах. И отвещавая к нему тихим гласом и смиренным взором, рече: «Меня научил писать эту книгу Тот, Кто сотворил Небо и Землю, и Вся яже в Них». Генерал подумал, что перед ним просто юродивый, и посадил его просто в тюрьму, но все-таки доложил о нем Государыне.

Услышав год и день своей кончины, Екатерина Вторая изрядно разгневалась. В результате 17-го марта 1796 года вышел указ: «Поелику в Тайной Экспедиции по следствию оказалось, что крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинял от самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что в непросвещенных могло бы произвести колеблемость и самое неустройство, а паче что осмелился он вместить тут дерзновеннейшие и самые оскорбительные слова, касающиеся до пресветлейшей особы Ея Императорского Величества и высочайшего Ея Величества Дома, в чем и учинил собственноручное признание, а за сие дерзновение и буйственность, яко богохульник и оскорбитель высочайшей власти, по государственным законам, заслуживает смертную казнь; но Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила оного Василия Васильева вместо заслуженного ему наказания посадить в Шлиссельбургскую крепость с приказанием содержать его под крепчайшим караулом так, чтоб он ни с кем не сообщался, ни разговоров никаких не имел; на пищу же производить ему по десяти копеек в каждый день, а вышесказанные, писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции».

«…И был заключен Авель в Шлиссельбургскую крепость, по именному повелению Государыни Екатерины. И был он там всего времени – десять месяцев и десять дней. Послушание ему было в той крепости: молиться и поститься, плакать и рыдать, и к Богу слезы проливать… И проводил тако время отец Авель до смерти Государыни Екатерины. И после того еще содержался месяц и пять дней…

…И воцарился сын ея Павел»…

Павел ограничивает применение телесных наказаний. Велико же было его неудовольствие, когда в связи со слухами о полной отмене телесного наказания, одно из дворянских депутатских собраний, – в силу своего права непосредственного обращения к Государю Императору о пользе и нуждах государства, – представило ему на благоусмотрение свое мнение, что Русский народ еще де не дозрел для отмены телесного наказания. В тот же день, Император Павел изменяет привилегию, по которой дворянство освобождалось от телесного наказания. Осужденные за уголовные преступления дворяне впредь от него не освобождаются.

Павел Первый приказывает перелить в монету дворцовые серебряные сервизы, дабы поддержать совершенно истощенную в правление Екатерины казну. Он говорит, что сам будет есть на олове до тех пор, пока Русский рубль не дойдет до своего курса.

Ни свет – ни заря, с пяти утра, Император уже на ногах. И всех заставляет работать по своему неугомонному примеру. Вот он на вахтпараде. Вот он внезапно на учении то в одном, то в другом полку – при любой погоде, при любом морозе. Кует боевую мощь своей Русской Армии. Беспощадно метет нерадивых со службы ослушников своей воли.

Павел Первый значительно улучшает материальное положение Духовенства, способствуя всемерно поднятию нравственного уровня и авторитета его в народе.

Отдельно стоит сказать о царском заповедном ящике у Зимнего дворца, ключ от коего находится у него лично, куда и первый сановник и последний простолюдин могут бросить свои прошения, обратиться к непосредственной царской защите или милости – работает без устали. Поздно вечером Император лично отпирает его и несет ворох прошений в свой кабинет, засиживается за ним далеко за полночь, а иногда и всю ночь напролет…

«В первый год царствования Павла, – говорит А.И. Тургенев, – народ блаженствовал, находил суд и расправу над обидчиками без лихоимства, никто не осмеливался грабить, угнетать его, все власть предержащия страшились ящика…»

Но между троном и народом, к сожалению, существовало то окружение Павла Первого, это те неверные царедворцы «из которых, по выражению Растопчина, каждый заслуживал быть колесованным без суда». Из них не столь боевые екатерининские орлы клекотали, сколь шипели екатерининские змеи. Павел отлично знал цену и придворным екатерининским змеям, и высшему обществу. «Вы знаете, какое у меня сердце, но не знаете, что это за люди. Я же знаю, как ими управлять нужно», – говорил Павел еще в бытность свою Наследником Цесаревичем. Немало пришлось потерпеть ему от змей – с детства и до восшествия на престол.