Наследство последнего императора. 2-я книга

Открылась дверь штабного вагона, и на перрон легко соскочил офицер в русском мундире, подпоручик, за ним двое легионеров.

– Что происходит? – раздражённо спросил офицер. – Почему закрыт семафор? Кто посмел?

Капитан Малиновский козырнул и представился.

– Подпоручик Лебедев, – приложил ладонь к козырьку командир «Орлика».

Через минуту вся группа была в штабном вагоне, и капитан Малиновский угощал командира бронепоезда папиросами «Зефир».

Действительно, изнутри стены вагона были выложены железнодорожными шпалами, от них шёл удушливо-острый запах креозота, безжалостно выедавшего глаза.

Командир приказал открыть блиндированные окна. В вагоне посвежело, запахло спелой пшеницей и васильками – поезд вырвался в открытое поле, а подпоручик делился последними новостями. Радостными, как оказалось.

– Огромный успех! – с восторгом заявил Малиновский. – И неужели на всю Казань у красных даже батальона не нашлось?

– Батальон, может, и был, – ответил Лебедев. – Но личный состав никакой. Необученные рабочие, немного молодёжи, пороху не нюхавшей. Наш внезапный удар с флангов решил всё. С востока – отряд капитана Каппеля, с запада – чехословаки. Но многим красным удалось вырваться. Бежали пуще зайцев. Трофеи взяты просто баснословные! Даже учёту не поддаются. А главное, золото! Весь золотой запас империи. Не говорю уже об оружии и боеприпасах на складах, ещё царских.

– Потрясающе! – воскликнул профессор.

– Невероятно! – качал головой капитан. – Уму непостижимо!..

– Откуда в Казани золотой запас империи? – удивился Наметкин.

– Ещё в пятнадцатом году правительство по указу царя загнало в Казань имперский запас. На случай сдачи Петрограда немцам, – пояснил профессор Медведев. – Они уже тогда были готовы стать на колени перед кайзером.

– Свежо предание… – буркнул поручик Шереметьевский.

– Просто вас не известили, – мстительно пояснил Наметкин.

– Там было ещё и залоговое золото. Для Северо-Американских Соединённых Штатов. Американцы обещали построить за наши деньги пороховые заводы для снабжения нашей же армии. Промышленнику Дюпону химик Менделеев даже формулу лучшего в мире пороха передал. Бездымного. Без всякой компенсации. Завод американцы обещали к 1919 году.

– То есть, после войны, – усмехнулся подпоручик. – Как раз ко столу.

– Много золота взяли? – спросил Наметкин.

– Очень много. Полтысячи тонн. Сорок вагонов. Говорят, на шестьсот миллионов рублей, не меньше.

– Да, колоссальное событие, – повторил капитан Малиновский. – Теперь смело можно утверждать: победа за нами! Уже очень скоро вся Россия будет наша. Лично у меня отныне никаких сомнений.

– Где вас высадить? – спросил подпоручик.

– На переезде номер 184. Как раз около Коптяков.

Подпоручик снял трубку внутренней связи и дал команду машинисту.

– Слышал, что Романовых большевики немцам отдали, – сказал подпоручик Лебедев. – Что же вам тогда в Коптяках?

– Следствие даст вывод, официальный и окончательный. От него зависит, как мы дальше будем строить политику – внешнюю и внутреннюю, – пояснил Малиновский.

Заскрипели, запищали буксы, поезд тряхнуло – деревья за окнами побежали назад медленнее и вдруг остановились. Поезд вздрогнул, встряхнулся, как рабочий мерин. Локомотив коротко рявкнул, выпустил пар. И сразу прогудел внутренний телефон.

Подпоручик снял трубку, выслушал.

– Ваш выход, господин капитан.

Знаменитый белогвардейский командир Владимир Каппель

Четверть часа пешком по лесным тропинкам, и группа в Урочище Четырёх Братьев у Ганиной Ямы.

Под огромной берёзой сидели солдаты, над их головами плыло махорочное облако. Пожилой унтер медленно и снисходительно говорил:

– Ты, Семён, не гони феньку. Я сам сидел в остроге у большевиков, на своей шкуре попробовал.

– И за что тебя? – спросил сосед.

– В облаву попал. Месяц продержали.

– И что? Санатория у них там?

– Дурак ты, Семён. Тюрьма – она и есть тюрьма, марципанов не дают. Только я не о том. Как они своих, кто снасильничает хоть девку, хоть бабу, быстро правят.

– Быстро, гришь?

– А то! Утром арест – вечером расстрел. При мне израсходовали двух своих солдат. Добровольцев с пивоварни Злоказовых.

– И что злоказовцы?

– Поповскую дочку снасильничали. В могилёвскую губернию всех! А чехи – те просто наших девок хватают, в свою борделю волокут. Никто им ничего.

– Есть и такие курвы – сами к ним бегут. За деньги.

– Из нашего села три лярвы к ним наладились. Солдатки, вдовы.

– Смирнов! – подошёл поручик Шереметьевский. – Лясы точишь. А работа?

– Здравия желаю, господин поручик, – неторопливо поднялся унтер. – Работа работается, тут мы пять минут, перекурить.

Ганина Яма. Фото 1918 года

– Ну, показывай, что наработал.

Рядом с полузатопленной шахтой у пожарной помпы трудились двое солдат. Мутная вода из шахты стекала по длинной брезентовой кишке в затхлое озерцо, оно же Ганина Яма. Увидев офицеров, солдаты бросили помпу и вытянулись.

– Ты что ж, Смирнов, так и качаешь воду пятый день? – разъярился поручик Шереметьевский.

– Как приказано, – ответил унтер.

– Врёшь, ракалья! Ты же ничего не выкачал.