Наследство последнего императора. 2-я книга

– «Томас Кавендиш», – любезно ответил Нокс и выпустил под потолок ароматное голубое облако. – Американский. Тем не менее, хороший. Вы, господин генерал… Константин Вячеславович, давно прибыли? Много довелось увидеть? – он говорил по-русски удивительно чисто. И, как настоящий русский, позволял себе выговаривать слова легко и даже небрежно, – по-московски глотая окончания, но без обычной английской полупрезрительной снисходительности к чужому языку.

– На свободную территорию я прибыл три месяца назад, – сказал Сахаров. – С тех пор проехал, можно сказать, всю свободную Россию. Вплоть до острова Русский.

– Почему остров Русский? – поднял правую бровь англичанин.

– Последний клочок нашей русской земли на Дальнем Востоке. Дальше уже океан и Северная Америка с нашей Аляской, отданной в аренду американцам.

– Проданной американцам? – уточняюще переспросил Нокс.

– Нет, именно отданной только в аренду. Деньги царь так и не получил. Вообще, дело тёмное с этой Аляской… А на острове Русский сейчас размещается наш центр по подготовке нового офицерского состава. По возвращении, на обратном пути, побывал я во всех наших крупных армейских частях. У казачества тоже.

Генерал Морис Жанен в Омске

– И как вы нашли дела? – спросил Гайда, на лице его с коротенькими итальянскими усиками было написано: «И без вас знаю, что наши дела – в наилучшем состоянии». – Как воинский дух? На подъёме?

– Воинский дух? – задумался Сахаров. – Воинский дух высок. Относительно. Мог быть намного выше, если бы не ряд тревожных обстоятельств. Их немного, но они принципиальны и, если не устранить их срочно, могут дать весьма плохие последствия. Скажу откровенно: могут вообще погубить всё наше белое дело.

– Погубить? – Колчак раздражённо набросился на Сахарова, который отметил: зрачки глаз адмирала так расширились, что обычно карие глаза его стали дегтярно-черными. – Вы сказали – «погубить»? Да что на вас нашло, генерал? С женой поссорились?! Кстати, как её здоровье?

Генерал Сахаров сжал челюсти, но быстро расслабился. И ответил вполне любезным тоном:

– Мы с Ниной Валентиновной не ссоримся вообще. И на здоровье своё она не жалуется. Могу продолжить, ваше высокопревосходительство?

Генерал Альфред Нокс

– Сделайте милость, – проворчал Колчак.

– Хочу подчеркнуть, у меня только впечатления, умозрительные, – предупредил генерал Сахаров. – Их, конечно, следует посмотреть внимательнее, изучить. Что-то вероятно, отбросить…

– Хорошо, хорошо, генерал. Без реверансов, если можно! – бросил Колчак.

– …Но, как я уже заметил, они вызывают большую тревогу. Докладываю: наша молодая армия разута, раздета, не вооружена. И я не знаю, как она переживёт зиму. А уж насчёт боеготовности и способности к весеннему наступлению… Сделайте выводы сами, господа. Первое – обувь. Говорю о нижних чинах, офицеров не беру. Большинство имеет сапоги, кое-кто валенки, английские бутсы. А вот треть солдат в крестьянских лаптях. Это сейчас, зимой. Так даже при проклятом самодержавии мы так не воевали.

– Вы, Константин Вячеславович, лучше бы не вспоминали самодержавие, – недовольно вставил Колчак. – Забыли, как даже в пятнадцатом году целые роты были вооружены алебардами? И алебард на всех не хватало. С сосновыми палками шли в бой.

– Алебарды! Вот уж средние века… – усмехнулся Жанен.

– А вы разве не знали, дорогой генерал? Сколько раз наше командование с самого начала войны обращалось к вашему правительству с просьбой поставить нам винтовки! Да что там! – Колчак отмахнулся. – Даже наш экспедиционный корпус ваше правительство вооружило допотопными берданками, с которыми только на воробьёв охотиться… Продолжайте, генерал!

– Насмотрелся и на новое обмундирование новобранцев. Представьте себе: мешок из-под муки, и в нём три дырки – для головы и для рук. Вот и вся шинель! – на лбу Сахарова вздулись вены, похожие на букву «у». – Неплохая одежонка. Вполне подходит для каких-нибудь илотов, рабов в жаркой Греции. А как вы пошлёте в бой русского солдата, одетого в мешок раба? Да зимой?

Жанен и Нокс переглянулись с таким видом, словно неожиданно обнаружили себя в сумасшедшем доме.

– Я не ослышался? – переспросил по-французски Жанен. – Солдаты одеты в тряпки от мешков?

– Не ослышались, мсье женераль, – ответил по-французски Сахаров. И продолжил по-русски.

Уже в первые летние дни пребывания на свободной территории – сначала в Екатеринбурге, а потом в Омске, генерала Сахарова поразило огромное количество сытых, довольных офицеров в прекрасных английских мундирах, но с русскими погонами, в замечательной английской обуви. У иных на головах, как у настоящих военнослужащих английской колониальной армии, высокие пробковые шлемы, обтянутые тканью цвета хаки, в руках – стеки. Теперь, зимой, они в мохнатых медвежьих шапках и волчьих шубах до пят – американских. И тут же совсем другие офицеры – в потрёпанных стёртых и сбитых сапогах, в прожжённых шинелях ещё с германского фронта.