Наследство последнего императора

Департамент полиции тогда легко обнаружил и разгромил организацию студентов-террористов. Успех был заранее гарантирован, потому что настоящим создателем ее был именно Департамент, который к тому времени довел до совершенства систему провокаций – создавая революционные, антиправительственные структуры, потом их разоблачал, получая награды за верную службу. Тогдашний министр внутренних дел Плеве настаивал, чтобы «польско-студенческих бомбистов» отправили, как минимум, на каторжные работы. Но император решил по-другому, начертав на докладе Плеве: «Каким еще, кроме каторги, может быть справедливое наказание за глупость незрелого юношества, за безответственные слова и речи? Лишить права ученья в Петербурге и Москве, пока не образумятся. Николай».

Знал бы он, кого помиловал! Царю и присниться не могло, что очень скоро судьба столкнет его с одним из «незрелых юношей», который постарается заплатить Николаю по его счетам.

Несостоявшийся студент и террорист, а теперь вольноопределяющийся Пшекруцкий, выходя на службу в парк Александровского дворца, охранял царя собственным способом: ходил след в след за Николаем, почти наступая ему на пятки и, как обезьяна, повторял все его движения, чем вызывал хохот толпы зевак, собирающихся у решетки Александровского парка во время выхода Романовых. Николай, с его мягким и незлобивым характером, долго терпел издевательства, но Пшекруцкий довел его до бешенства. Однажды в разгар забавы Николай резко обернулся и с криком: «Когда прекратишь, наконец, мерзавец!» замахнулся на Пшекруцкого своей кленовой тростью, обитой серебряными мебельными гвоздиками с чеканными шляпками. Еще секунда – и череп шутника раскололся бы, как орех.

В последний миг Николай удержал трость в сантиметре от макушки Пшекруцкого. Тот смертельно побледнел и, словно кенгуру, сделал громадный прыжок вперед – мимо Николая.

– Вы… вы, разжалованный полковник Романов!.. – задыхаясь, крикнул бывший студент, – еще ответите перед революционным трибуналом! За покушение на жизнь ратника революции!..

– Не подходи, мерзавец, – убью! – сквозь стиснутые зубы пообещал Николай.

Весь день он потом не мог прийти в себя. Его непрерывно била нервная трясучка. И только к ночи, после усердной и горячей молитвы, в которой он в течение двух часов просил прощения у Господа за свою вспышку, Николай сумел, наконец, успокоиться.

С тех пор Пшекруцкий не приближался к арестованным ближе, чем на десять метров. Но Николай каждый раз начинал дрожать от ярости, едва только проклятый поляк показывался на горизонте. Пшекруцкий теперь либо сразу уходил в сторону, либо старался быстро прошмыгнуть мимо. Вот и сейчас, пробегая по аллее мимо Николая и Александры, бывший студент зло крикнул:

– Напоминаю: говорить только по-русски! Вы, Романовы, что – забыли приказ? Революционная власть вам напомнит! У нас это быстро!

Николай и Александра тут же перешли с русского на английский язык.

– То, что мы определенно едем не на юг, не в Ливадию – мне совершенно ясно, – сказал Николай. – Керенский велел запастись теплыми вещами.

– Ну, конечно, Англия! – заявила Александра. – Теплые вещи! Значит, повезут не на юг, а на север. Куда же? На Мурманск, больше некуда. Оттуда пароходом через Баренцево море в Лондон. Там холодно. Льды и айсберги.

– Да не такие уж и айсберги в разгар лета, душа моя. И, помнится, наука география утверждает, что в тех краях течет Гольфстрим. Это такое теплое океанское течение, оно смешивается с водами, омывающими берега Англии, Исландии и всей Скандинавии. Поэтому в Англии можно и зимой ходить в шляпках, а в Исландии даже скот на лугах пасется круглый год. Не то, что в нашей бедной России, самой холодной на земле стране.

– Да, до чего же интересно Господь устроил мир! – вздохнула Александра и снова перекрестилась. – Но все-таки теплые вещи нужны и в Англии. Ты ведь помнишь, я прожила долгое время у бабушки – у королевы Виктории…

И они покатили к дочерям, к огороду, откуда слышались радостные торжествующие крики Марии – самой живой и веселой из дочерей. Она обнаружила, что на ее личной полоске земли в капусте брокколи появился первый фиолетовый шарик плода.

– Не приближайтесь! Никто! Приказываю отступить на две мили за линию горизонта. Не заденьте своими грубыми верхними и нижними конечностями первое произведение великого огородника! Не дышите на плод! И на меня не дышите! – кричала она, когда сестры и Алексей бросились на ее визг. – Это мой шедевр. И съем его я лично!

– А как же ваш светлый образ? Не треснет от переедания? – поинтересовалась язвительная Татьяна: Мария, оправившись от болезни, слегка пополнела, и сестры и брат время от времени над ней подшучивали.

– Если у кого и треснет, так это у вас, мадам Язвицкая! Причем совершенно в противоположном месте, – обиделась Мария. – Ну ладно, – быстро смягчилась она. – Как поспеет, дам тебе понюхать. Но только один раз. Иначе мне ничего не достанется.

– Машка, а мне? – заныл Алексей.

– Заслужишь – получишь.

Голос подала самая старшая – всегда спокойная и рассудительная Ольга.