Наставница (СИ)

Ничего интересного, в общем-то. Были неплохие выкладки, но Сервус едва ли продвинулся дальше меня. Исписано было всего половина тетради, и за час беглым взглядом я все просмотрела, а потом заметила кое-что странное. Некоторые страницы в оставшейся части тетради были изогнуты, на них явно проливали воду, которая потом высохла. Вот только помню, как тоже однажды пролила воду на свои записи, и все странички изогнулись вместе в один и тот же изгиб. Здесь же каждая была выгнута по-разному, словно воду на них проливали отдельно на каждую, и очень слабо, почти незаметно, будто каплями брызгали.

Я подвинулась ближе к столу и заинтересованно раскрыла тетрадь на этих пустых страницах. Николас, который к тому моменту заканчивал очередное наверняка важное письмо, отвлекся от своего занятия и с интересом пронаблюдал, как я трогаю на ощупь и нюхаю эти листики, как пытаюсь посмотреть сквозь них на свет. Однако посмотрев на то, как сильно я была увлечена процессом, спрашивать ничего не стал, остался терпеливо ждать. Я покрутила тетрадь в руках так и эдак, а потом, осененная идеей, воодушевленно вскочила с места и заметалась взглядом по комнате.

— Свеча! Где у тебя здесь свечи? — я бросила взгляд на него.

Он молча указал пальцем на комод, и я подскочила к нему и выхватила оттуда новенькую свечу и спички, а затем так же активно рухнула обратно на стул перед столом.

И я угадала! Стоило лишь немного поводить огнем под страничкой, как на ней стали появляться надписи. Николас с интересом разглядывал, как я читала их, тихо шевеля губами, расшифровывая текст. Раз Сервус их так сильно скрывал, значит, тут что-то интересное. Но прочитав совсем немного, я разочарованно подняла взгляд на Николаса и пожаловалась:

— Не понимаю, что такого он пытался спрятать. Это про его ученика.

— Прочти вслух, — попросил он.

— Мальчик утверждает, что уже неделю не видит сны, — читала я. — Я ему не верю. Уверен, он что-то от меня скрывает. Этот мелкий гаденыш уже сообразил, что его дар бесценен, но почему он не хочет со мной делиться своими пророчествами? Я хорошо с ним обращаюсь, я скрываю его от Уробороса, чего ему еще надо? Может, лучше его убить? Меньше проблем будет.

— Хм. Да, ученика жаль, — согласился Николас с очень давно сказанными мною словами.

— Я ничего не понимаю. Что ван Грейн скрывал от Уробороса? Какие пророчества? — я оторвала взгляд от неровно проступивших на бумаге строчек и вопросительно посмотрела на него.

— Это одна из запрещенных Старейшинами магических школ. Ее называют школой Сновидчества или Сновидений, а таких магов — сноходцами. Относится к категории ментальных, как и моя. Ее особенность — возможность предсказывать будущее.

— Звучит опасно, — согласилась я. — Чародей с такими возможностями — это как обезьяна на бочке пороха с огнем в руках. Но если эта школа так сильна, то почему Старейшина-сноходец еще не убил остальных, раз они не ладят? Ведь в его руках такая сила!

— Этот Старейшина мертв давным давно. Полагаю, его убили одним из первых и школу запретили сразу. Мальчик, к сожалению, не жилец. Он не нужен ни Старейшинам, ни нам.

— А третьему кругу почему не нужен? — я не совсем поняла.

— Потому что мы не можем гарантировать его лояльность, и у него нет никаких причин быть нам лояльным. А нелояльные сноходцы весьма и весьма опасны. Если оставить его в живых, он разрушит все наши планы, а мы даже не заметим этого.

— Какие планы? Наверняка те же, ради которых ты решил рискнуть, подставляя меня? — я подняла бровь.

— Что ты имеешь в виду? — он выглядел спокойно и невозмутимо, но я была уверена в своих выводах.

— Я говорю о том, что ты или Рихард могли уже давно прийти ко мне и доходчиво объяснить, что мне не надо светиться со своей новой школой. Но вместо этого вы решаете принять меня в третий круг, сунуть прямо под нос Старейшинам, у которых ко мне только одно — убить, стоит им лишь узнать, кто я.

Николас вздохнул:

— Об этом я тоже собирался пообщаться вечером вместе с тобой и Рихардом.

— Общаться здесь не о чем, — я закрыла тетрадь и сложила ее к себе на колени. — Я переведу все написанное в этой тетради и расскажу вам. У вас по-прежнему вся моя лояльность и все мои возможности, но я отказываюсь служить этим… Старикам.

Николас смотрел на меня задумчиво, не перебивая, к концу моих слов его руки оказались сложены в один кулак, в который он упирал свои губы и подбородок.

— Мне казалось, раньше ты хотела стать частью элиты. Хотела попасть в общество тех, кто может тебя понять и разделяет твои убеждения.

— Хотела, — согласилась я. — Я хотела больше власти и возможностей, но не чтобы ими упиваться. Я хотела изменить Уроборос сверху, с головы. Мне казалось, что третий круг — идеальный шанс воплотить это в жизнь, но он оказался так же бессилен, как и второй. Ну, а Старейшиной мне не стать. Следовательно, все это бессмысленно.

Я встала и продолжила:

— Мне пора. И да, кстати, свои попытки продвинуть новую школу я закрываю. Потому что жизнь моя мне еще дорога, — моя и Адельгейды, но этого я не сказала.