Настоящее имя

Отодвинув врача корпусом, он протиснулся в обшарпанную дверь. Палата была большая, коек на двенадцать. Стоны, бред, острые запахи лекарств и человеческой боли.

Жена лежала у стены, невероятно бледная и потускневшая — подбитая райская птица, оплетенная какими-то уродливыми трубками, шею обхватывает высокий гипсовый воротник («Что-то с шеей, а этот коновал ничего не сказал», — подумал Фокин), вокруг губ — синий венец кровоподтека. Или засоса?

— Наташ.

Он нашел её руку под одеялом. Наташа открыла глаза. В них была пустота и ужас.

— Сколько их было? — спросил Фокин. — Ты рожи их запомнила?

Наташа смотрела перед собой. Губы дрожали.

— Не бойся. Я их на куски порву!

Глаза снова закрылись. Фокин знал этот «синдром потерпевшего». Бегство от действительности, боли, стыда.

— Двое, — сдавленно произнесла она. — Сначала один, потом другой… Лиц не видела, было темно…

— А говорили что? — вопросы задавал не убитый горем муж, а следователь. Или, скорее, мститель.

— Пугали. Говорили, чтоб уезжали. Вспомнили какого-то Татарина. И еще… Один сказал, что это не приказывали…

Она зарыдала. Сначала тихо, потом все громче.

— Уедем отсюда… Сегодня же! Сейчас!!

Наташа кричала во весь голос, но получалось хрипло и тихо. Фокин развернулся. У двери немым укором стоял доктор.

— Сделайте укол, — приказал майор. — И переведите её в нормальную палату. Где у вас главврач?

* * *

— Так почему ты пропадал целых шесть лет? Я спрашиваю, спрашиваю, а ты не отвечаешь…

Тонкие пальцы с острыми коготками прошлись по животу, скользнули ниже… Но Макс был опустошен до предела и ничего, кроме щекотки не испытывал.

— Меня сбила машина и я потерял память. В командировке, в Тиходонске… Лежал в психушке, потом работал на заводе… Понемногу пришел в себя и вернулся.

Маша фыркнула и убрала руку.

— Вот тебе раз! Ты же работал дипкурьером и ездил в Париж, Нью-Йорк, Амстердам… Как ты попал в этот зачуханный Тиходонск? Что это за командировка? Да и вообще… Странно как-то! Ты не хочешь сказать мне правду?

— Это и есть правда, — Макс сел и быстро надел трусы. — Хотя ложь могла быть гораздо убедительнее. Но я проголодался.

— Давай сходим куда-нибудь поужинать. А то мы уже второй день не выходим из дома — разве это правильно?

— Давай, — Макс подошел к окну и осторожно выглянул из-за занавески. Сгущались сумерки, снег отливал голубизной. Припаркованные возле дома машины казались пустыми.

— Ты кого-то боишься?

Маша тоже встала, прошлепала босыми ногами, прижалась к спине всем телом.

Какие-то фигуры маячили на другой стороне улицы, но чувства опасности они не вызывали.

— Нет. Просто я давно не был в Москве. Отвык…

В подъезде напротив мелькнул огонек сигареты. Место для засады, в принципе, очень подходящее…

Из подъезда выскочил долговязый подросток, не выпуская сигареты слепил снежок и, спрятавшись за деревом, стал поджидать приятеля.

Все чисто. Похоже, что никто не идет по следу. Пока. Впрочем, может быть, взрыв оборвал преследование…

— Так мы идем?

— Конечно. Собирайся. А я пока новости посмотрю.

Макс включил телевизор. Но про вчерашний взрыв ничего не услышал хватало сегодняшних событий: расстрелян из автоматов автомобиль известного банкира, в подъезде собственного дома убит депутат, брошена граната в бар «Пингвин». Об этом рассказали вскользь, как о делах привычных и не заслуживающих особого внимания. Основной проблемой являлась экономика, которая сводилась к одному вопросу: даст Международный валютный фонд очередной кредит России, или не даст. По всему выходило так: дадут — будем жить припеваючи, не дадут — пропадем! Потом бойкий журналист стал комментировать новую потребительскую корзину непродовольственных товаров:

— Теперь женщинам достаточно иметь три пары хлопчатобумажных трусов на два года, четыре пары колготок на год, и одну пару сапог на пять лет. «Тампаксы» и прокладки в необходимый минимум не входят…

— Что он говорит? — Маша докрасила губы и спрятала помаду в изящную сумочку. — У меня колготки рвутся каждую неделю, а то и через день… Ну, я готова!

Переступая через порог квартиры, Макс почувствовал себя неуютно. Не было того чувства уверенности, которое сопровождало его в чужестранных городах во время самых рискованных операций. Спускаясь по лестнице, Макс понял, в чем дело. Он привык, что в кармане всегда лежит «стрелка» уникальное супероружие, существующее лишь в нескольких экземплярах на всем земном шаре. Но его «стрелку» отобрал Куракин перед самым взрывом. И где она сейчас даже невозможно предположить.

Глава 2

Опасные находки

Савик пожил, Савик знает.