Наступит день

— А почему ему можно с нами драться? — тотчас отозвалась Фатьма, словно ждала этого возражения. — Давайте пойдем все скопом к хозяину и заявим пускай оставит ее на работе, не то все уйдем от него.

Они пошли к хозяину. Тот сидел за стойкой и щелкал на счетах.

— Ну, что вам? — спросил он при виде женщин и отодвинул счеты.

Женщины подтолкнули Фатьму.

— Говори ты! Та вышла вперед.

— Хозяин, мы просим, чтобы ты пожалел эту женщину и принял ее обратно. У нее больной ребенок…

Хозяин уставился на женщин. Затем подумал и ответил с расстановкой:

— Согласен, прощу. Но с одним условием.

По толпе женщин прошел облегченный вздох:

— Он простит! Он добрый!

— А условие какое?

— А такое, что с завтрашнего дня будете работать двенадцать часов вместо десяти.

— А жалованье как?

— Жалованье? Жалованье останется старое. Вот с утра подсчитываю и так и этак, но никак не могу свести концы с концами, — добавил хозяин.

— Хозяин, — заговорила Фируза из толпы, — разве выдержит человек двенадцать часов такой работы? И при десяти часах многие нажили себе всякие болезни. Как же мы будем работать двенадцать часов?

— Тогда придется закрыть фабрику, — решительно сказал хозяин и встал. — И всех вас рассчитать. Сами видите, во время войны содержать фабрику нелегко.

— Почему это нелегко? Война же вам на руку — цены поднялись, а жалованье наше все то же, — раздался возмущенный голос.

— Кто это там учит меня? — рассердился хозяин, оглядывая толпу. — Вот мое последнее слово: или будете работать двенадцать часов, или закрою фабрику и выставлю всех отсюда. Так что с завтрашнего дня будете приходить в восемь и уходить в половине девятого вечера. На обед даю вам полчаса. А теперь расходитесь!

Удрученные работницы стали расходиться.

— Вот и выгадали! Не дай бог такой выгоды!

— Где это наши защитницы! Тоже затеяли!

— Хозяин так зажал, что дух вон!

— Товарку хоть защитили, — сказала Фируза и положила конец сетованиям. — Это уже не мало. Если и дальше будем единодушны, увидите, не дадим увеличить рабочее время.

После этого случая Сария часто видела, как Фируза и Фатьма во время обеденного перерыва или утром, до начала работы, о чем-то тихо шептались с группой женщин.

А однажды пять женщин собрались в землянке Сарии. Сама Сария была занята во дворе, меняла воду в чанах. Войдя в землянку, она заметила, как Фируза поспешно спрятала на груди какую-то книжку.

— Спасибо, тетя Сария! Ты нам очень помогла, — сказала Фируза и, уходя, поцеловала ее.

Наутро Фируза пришла раньше всех и передала Сарии небольшую старую подстилку, что-то вроде паласа.

— Постели у себя, — заботливо сказала она. — В землянке сыро, а ты и без того сильно кашляешь.

И в самом деле Сария продолжала кашлять кровью. Как-то после работы Фируза навестила ее. Видя, что Сария вся в огне, она заботливо уложила ее на палас.

— Я останусь сегодня с тобой, тетя Сария, — сказала она. Затем, сев рядом с больной, спросила: — У тебя в городе из близких никого нет?

Сария рассказала ей о своей жизни и закончила:

— Гюльназ была года на три моложе тебя. Где теперь моя доченька? Что с ней случилось?

Фируза вытерла слезы.

— И Гюльназ не одна такая, и ты не одна, тетушка! — с горечью сказала она. — В таком положении все трудящиеся женщины Ирана.

И Фируза рассказала, что родилась она в Реште; когда ей было семь лет, отец вместе с семьей переселился в Эхваз и поступил на южные нефтяные промыслы. Ей было пятнадцать лет, когда отец заболел тропической малярией и умер.

— Мы остались на улице, — продолжала она. — Пришлось уходить из Эхваза. Кое-как добрались до Керманшаха. Мать моя была большая мастерица — вязала, шила, ткала ковры. Здесь мать поступила на ковроткацкую фабрику. Там мы и встретились с Фатьмой. Как-то загорелся на фабрике склад с пряжей. Мать моя сгорела там заживо. После этого мы вместе с Фатьмой ушли из Керманшаха, — у этой бедняжки тоже никого нет на свете, — и вот устроились в Тегеране. Вдвоем снимаем лачужку за восемь туманов в месяц. И жизнь наша вся перед твоими глазами.

Забыв о своем горе, Сария начала утешать ее.

— Не унывай, дочка! Ты молода; может быть, еще доживешь до светлых дней.

Но Фируза задумалась о другом. Она хотела отыскать дочь этой несчастной женщины.

— Так как звали ту женщину, которая увела Гюльназ? — спросила Фируза. Саадат-ханум, ты сказала? Я порасспрошу кое у кого. Авось найдем.

— Если сделаешь это благое дело, до конца дней буду благословлять тебя! — сквозь слезы воскликнула Сария.

Фируза дождалась, пока больная уснула, затем ушла. Но Сария уже больше не вставала. Фируза, Фатьма и другие работницы часто навещали ее, приносили ей что-нибудь поесть.

На шестой день болезни, как всегда, в обеденный перерыв к Сарии зашла опечаленная Фируза.

— Плохи наши дела, тетя Сария! — сказала она. — С завтрашнего дня хозяин закрывает фабрику. Большой, говорит, налог назначили, не может уплатить. Да и с русскими, говорит, война будет… Всем нам дает расчет.

Охваченная тревогой, Сария поднялась на локте,

— А о Гюльназ ничего не узнала?

Фируза с жалостью поглядела на ее седую голову.