Наступит день

Было время обеда. В конторе за одним столиком сидели трое и ели плов. При виде обедающих Фридун повернулся, чтобы выйти, но один из них, приняв его, по-видимому, за лавочника, быстро поднялся с места.

— Пожалуйте, сударь, пожалуйте! Садитесь, пообедайте с нами!

Фридун, смутившись, стал благодарить.

— Мы готовы служить вам! Что вам угодно? У нас отличный курдистанский табак! — со слащавой любезностью говорил подошедший к нему человек, вытирая платком жирные пальцы.

— Я не купец! Я не торгую табаком! — пробормотал Фридун и тихо добавил: — Я ищу работу.

— Какую работу? — поинтересовался один из братьев Сухейли.

— Конторскую.

Сухейли задумался.

— А вы откуда?

Фридун, уже не сомневавшийся в отказе, все же ответил:

— Азербайджанец!

Сухейли подошел к сидевшим за столиком братьям; немного пошептавшись с ними, он спросил Фридуна:

— А вы хорошо владеете персидским?

— В совершенстве!

Три брата снова пошептались.

— Работы будет очень много, и все должно быть у вас в порядке! наконец сказал Сухейли.

— Обязуюсь! — ответил обнадеженный Фридун.

— Хорошо, двадцать туманов в месяц. А дальше посмотрим, — сказал Сухейли.

Фридун хотел сказать, что пятнадцать туманов платит только за комнату, но испугался получить отказ и согласился.

Так Фридун начал работать в конторе братьев Сухейли, владельцев табачной фирмы. Они закупали табак главным образом в Азербайджане и Курдистане. Избегая посредничества купцов, они часто устанавливали непосредственную связь с табаководами на местах и закупали сырье по низкой цене. Для укрепления своих коммерческих связей с Азербайджаном фирме нужен был человек, знающий азербайджанский язык, поэтому Фридун был для них находкой. Они собирались в дальнейшем, если их новый служащий проявит способности, посылать его в Азербайджан и Курдистан для закупки листового табака непосредственно у крестьян и для предварительной контрактации.

Фридун приходил на службу раньше всех и уходил из конторы последним, проводя весь день от восхода до заката солнца за работой, и это нравилось братьям Сухейли.

В путаных коммерческих операциях фирмы многое казалось Фридуну странным. Фирма снабжала сырьем государственную табачную фабрику. Фридун часто слышал разговоры о подношениях стоимостью в десятки тысяч туманов разным должностным лицам. В коммерческих операциях братьев Сухейли принимал близкое участие даже один депутат меджлиса. И это было основным источником его доходов.

С первого же дня поступления на службу Фридуну было поручено вести две конторские книги. Одна из них, висевшая в конторе над столом старшего Сухейли, считалась официальной, и все доходы записывались в нее уменьшенными почти в пять раз. Во вторую же книгу записывались подлинные доходы и расходы фирмы, она ежедневно тщательно проверялась хозяевами и хранилась под замком.

Фридун рассчитывал, что в раскрытии этой коммерческой тайны может помочь ему только Курд Ахмед, которого он продолжал ожидать с нетерпением.

В один из воскресных дней Фридун, получив у хозяев разрешение отлучиться на час, опять пошел на склад, по ему ответили все то же:

— Господин Курд Ахмед не приехал.

Фридуну показалось, что его здесь уже запомнили, и он решил пока на складе не появляться.

Однажды вечером, вернувшись домой, Фридун застал Фериду и мать Серхана в сильном волнении. Не дожидаясь расспросов Фридуна, Ферида начала рассказывать:

— Ах, братец Фридун, какие подлые дела творятся на свете! Иной раз думаешь, лучше бы родиться бесчувственным камнем.

И Ферида рассказала драму приехавшей из Баку бедной девушки, которую она, не скрывая этого, очень любила.

Эта девушка, будучи персидской подданной, вместе с семьей, состоявшей из престарелых родителей и младшего брата, вернулась в 1930 году из Баку к себе на родину. В Баку девушка окончила зубоврачебный институт, но, вернувшись в Иран, устроиться на работу не могла. Как все иранцы, вернувшиеся на родину из Советской страны, она была взята на подозрение. Еженедельно она была обязана отмечаться в полицейском участке и не имела права выезжать из города без ведома полиции. Нередко ее вызывали в жандармское управление и настойчиво допрашивали.

— С какой целью вы прибыли сюда? Какие задания получили от большевиков? — мучили ее там, добиваясь нужных жандармерии показаний.

А сегодня утром к девушке явились полицейские и, забрав ее со всей семьей, увели в участок, чтобы оттуда выслать в Аравию, как называют в народе южную часть Ирана, населенную грабами.

При налете полиции, которая с бранью выбрасывала вещи семьи на улицу, собрались все соседи. Побежала туда и Ферида. Улучив минуту, девушка из Баку обняла подругу.

— И вот эти книги успела она мне украдкой дать на прощанье. Шепнула, что все время прятала их от жандармов, даже в землю закапывала. Вот посмотрите, как пожелтела бумага и отсырели переплеты… — И Ферида, вытерев набежавшие на глаза слезы, принесла четыре книги с истлевшими от сырости углами и покоробившимися переплетами.