Читаем Наталья Бехтерева. Какой мы ее знали полностью

От возможности можно перейти и к практике сознательного воздействия на определенные участки головного мозга. Это, конечно, дело будущего, но Н. П. Бехтерева и ее товарищи уже начали этот сложный и долгий путь. Они не обольщаются, не преувеличивают значение добытых сведений. Но даже маленький шаг вперед наполняет их сознание радостью и надеждой. Это шаг к освобождению человечества от тяжелых недугов. Их девиз: смелость и осмотрительность – качества, совместимые только у очень знающих и преданных своему делу людей.

И тут, может быть, настало время рассказать о Н. П. Бехтеревой, о том, что в ней самой направило поиск. Ведь вживлением электродов она занялась первой в нашей стране.

В мировой прессе нет-нет да и мелькали сенсационные заметки о радиоуправляемых животных и даже людях. Злодеи могут использовать электроды в низменных целях. Тем важнее направленные к добру работы тех ученых, которые трудятся на благо человечества.

Наталья Петровна проста и ничем не выделяется среди окружающих. Молодая женщина, мать семейства, веселый товарищ, как принято говорить – «обычный советский человек». Она и сама шутливо заметила: «Особых примет нет. Глаза серые, волосы темные. Рост средний». Главная черта в характере Натальи Петровны – естественность. Она говорит с товарищами, коллегами просто, ровно, выслушивает подчиненных внимательно, отвечает им доброжелательно и ясно. Атмосфера равенства и взаимной ответственности, существующая в отделе, не «привходящий фактор», а его природа.

«Кто поможет наладить прибор?»

«Наталья Петровна, что ответить больной Н.?»

«Я завтра буду работать дома, если надо, приходите». «Как движется диссертация у Саши?»

Мне рассказывали: как-то приехал в Ленинград знаменитый иностранный ученый. Решил остановиться не в гостинице, а у Натальи Петровны дома, чтобы «поближе узнать русских ученых».

Наверное, ее дом был не очень подготовлен к приему гостя, но все устроилось отлично. Уезжая, иностранец говорил, что ему было очень интересно и важно увидеть советских коллег в домашней обстановке, понять, за какие качества уважают работников в нашей стране.

Вечерами, когда гость возвращался из института или театра, допоздна засиживались с ним хозяева. В откровенных разговорах прояснялись многие вопросы – научные, нравственные.

Перед отъездом ученый говорил друзьям Натальи Петровны, что восхищен убежденностью, настойчивостью, оптимизмом советских людей, их способностью твердо идти к цели, хотя понимает, что жизненный путь их бывает нелегким.

Да, внучке знаменитого В. М. Бехтерева трудно пришлось в жизни. За несколько лет до войны она осталась без отца, воспитывалась в детском доме, где и закончила школу. Училась она хорошо, а вот многие ее подруги – совсем неважно. Директор вызвал Бехтереву к себе, сказал, что придется девочкам закончить только семь классов. Никто впрямую не просил Бехтереву подтягивать других, но за оставшиеся полгода класс так сильно изменился к лучшему, что тот же директор выхлопотал для воспитанниц право на продолжение занятий, и они получили во время войны среднее образование.

Потом, эвакуировавшись в Иваново, Наталья Бехтерева училась в медицинском институте. Как и ее товарищи, недоедала и мерзла, ходила разгружать вагоны и рыть картошку.

Уже в институте была задумана кандидатская диссертация. В двадцать пять лет Бехтерева ее защитила. В тридцать с небольшим – докторскую, затем была избрана в члены-корреспонденты Академии медицинских наук. Пришла известность в мире ученых, пришли заграничные поездки, выступления с докладами на крупнейших научных съездах и симпозиумах. Посмотрите, как коротко все уложилось – в один абзац, но в нем огромная жизнь, энергичная, целеустремленная.

И вдруг мы слышим:

– Простите, товарищи, но я вас покину, у меня урок по математике, а я не люблю пропускать занятия.

Что это, причуда талантливого академика? Для чего ей частные уроки?

Узнали у самой Натальи Петровны. Во-первых, для дела: современная медицина тесно переплетается с физикой, химией, другими науками. Во-вторых – для души. «До сих пор жалею, что не стала математиком. Вот числа – это вещь!» – в глазах веселое озорство.

Главное в характере Бехтеревой – волевая целенаправленность, внутренняя потребность двигаться новыми путями – чувство, необходимое для новатора. И товарищи Бехтеревой все очень молодые: тридцать – сорок лет, как шеф, влюбленные в работу, глубоко верящие в то, что сулит она человечеству в будущем, хотя, быть может, это будущее достанется уже другим исследователям.

Итак, читатель, совершим путешествие по клинике Бехтеревой. В ней всего несколько десятков больных, а точнее сказать, людей, пораженных болезнью Паркинсона, находящихся под неустанным наблюдением ученыхисследователей. Это только исследования – Бехтерева не занимается лечением в обычном, больничном, смысле слова, но мы видели несколько человек, у которых после вживления в мозг электродов состояние резко улучшилось. Они продолжают оставаться в институте для более эффективного снятия болезненных симптомов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза