Наталья Кирилловна. Царица-мачеха

Со слов матери Петруша выучил родословную князя Бориса и рассказывал о ней товарищам по играм. Даже имя предка князя Голицына — Наримант Гедиминович — он произносил с такой гордостью, словно это был его предок.

И как же он гордился, что его дядька из рода князей Голицыных! От учителя Зотова Пётр знал, что Голицыны дали России свыше двадцати бояр, что Василий Юрьевич Голицын вместе с Иваном Грозным ходил в Казанский поход. А уж как Петруша любил своего дядьку — об этом знали все во дворце.

Вот и сейчас он ещё издали заслышал его шаги и сломя голову кинулся ему навстречу, забыв о своём царском достоинстве. А князь и сам, завидев своего питомца, прибавил шагу. И вот уже мальчик-царь зарылся курчавой головёнкой в полы распахнутого камзола, а князь поцеловал его в лобик и в плечо.

И уж так счастлив лаской мальчик-царь! Быстро глянул на мать. Лицо её светилось такой радостью, что представлялось, она сама готова кинуться навстречу князю. Но приличия велят быть сдержанной, и Наталья лишь произнесла с мягкой укоризной:

— Батюшка Борис Алексеевич, совсем забыл ты нас. Царь-то наш извёлся, тебя дожидаючись.

Сказав это, Наталья тотчас же увела князя в соседнюю палату, к великому огорчению Петруши, который заготовил для князя свой рассказ о посещении полковников и разговоре с ними. И уже ни о чём другом он не мог думать. Поэтому ожидание, когда матушка с князем вернутся, показалось ему долгим и утомительным.

Наконец-то двери отворились. Но отчего у матушки и князя такой озабоченный и скучный вид? И, кажется, они собираются куда-то вместе пойти.

В эту минуту в дверях появился учитель Никита Зотов. Наталья и князь ответили на его поклон.

   — Вот и хорошо, что Никита Моисеевич пожаловал, — произнесла Наталья и вместе с князем направилась к выходу.

   — Матушка! — удержал её Пётр. — Ты забыла, что я должен рассказать князю о полковниках.

Наталья многозначительно посмотрела на князя.

   — Добро, государь мой, — проговорила она. — Послушаем, что скажет князь о судьбе полковников, коль тебе к спеху знать его мысли. Вечером он сам думал потолковать с тобой.

   — Вечером?! Это мне ждать до вечера?

Наталья и князь тихонько рассмеялись, ласково поглядев на мальчика-царя. Наталья заняла своё тронное кресло, по обе стороны от неё сели князь и Пётр. Учитель Зотов, чувствуя, что пришёл не вовремя, раскланялся.

Правительница проводила его тревожным взглядом. Чувствовалось, что ей было не по себе. Петруша подумал, что матушка его словно бы чего-то опасалась. Он насторожился, зная по опыту, что она часто утаивала от него свои решения и дела. Он с нервным нетерпением смотрел то на неё, то на князя, который казался невозмутим. Но ведь он, Петруша, слышал, что, когда они входили в палату, князь, как бы завершая разговор, произнёс: «Беда полковников». «Никак что-то собираются утаить от меня», — думал Петруша, нетерпеливо-требовательно глядя на князя.

Ощутив на себе этот взгляд, князь спросил мальчика с привычной снисходительной лаской в голосе:

   — Государь наш изволит узнать, о чём накануне было говорено с его матушкой?

   — Да, изволю. Думаете, я не вижу, что вы замыслили что-то утаить от меня?

Наталья бросила на него быстрый тревожный взгляд. Её сынишка-царь словно бы наливался опасным возбуждением. И совсем испугалась мать, когда по лицу его прошла быстрая судорога, предвестник угрожающих конвульсий. На глазах её показались слёзы.

   — И слова князя слышал, — продолжал Петруша.

Глаза Натальи испуганно метнулись на князя, как бы спрашивая: «Что слышал наш государь?» Князь Голицын начал с осторожной вкрадчивостью:

   — Государь наш, батюшка Пётр Алексеевич! Скажу тебе по правде, ибо знаю, как ты любишь правду. Полковники допустили оплошку, и ныне надобно думать, как отвести от них беду.

   — Какую ещё оплошку?! — резко и требовательно выкрикнул Петруша.

   — Не спеши, государь! Слушай меня внимательно и отвечай рассудительно. Ты признаешь закон?

   — Закон — это то, что я велю делать.

   — Не совсем так, — мягко возразил князь. — Истинный закон в государственной целесообразности и необходимости. И сам царь не может его нарушить. Без опасных последствий. Древние греки говорили: «Закон суров. Но это закон».

   — Так ты против полковников? — нетерпеливо вскинулся юный царь.

   — Нет. Но ныне против полковников сам рок. Полковники нарушили закон, которого никто не отменял. Они пренебрегли указом царя Фёдора Алексеевича вернуть стрельцам всё забранное у них верхними чинами.

   — А ежели дадено было недостойным? А отымать будут у достойных?

   — Законом это не предусмотрено. Покойный великий государь Фёдор указание дал, чтобы никаких взятков со стрельцов не брать и никуда для работ не посылать. Полковники забыли тот указ и чинили стрельцам тяготы и неправды.

   — Я отменю этот указ!

   — Отмени! Да дело-то уже сделано. Идти против закона — это всё одно, что идти против самого рока. — И, помолчав, князь спросил: — Тебе ведома история братьев Гракхов? Никита Моисеевич не рассказывал тебе о ней?

Вместо ответа Петруша что-то пробурчал. И князь стал рассказывать: