Натюрморт на асфальте

Казалось бы: что тут особенного? Всего лишь лёгкий изгиб губ вверх. Но как, порой, этот изгиб важен для человека. Да, если ты будешь улыбаться каждому прохожему на улице, то, возможно, на тебя будут бросать косые взгляды. Но почему? Ведь улыбка – хороший взгляд, дружелюбный. Да потому что для каждого человека в глубине души, улыбка означает намного большее, чем просто дружеский знак.

Глава четвертая.

– Миша! – где-то сзади отголосками парень слышит голос друга и резко поворачивает голову, продолжая уверенно держаться худыми руками за перила. Холодная рука плавно отпустила его плечо и словно совсем растворилась. Кажется, что её спугнул звонкий и низкий голос Саши, – Идиот, уйди оттуда!

Брюнет стоял с другой стороны, их разделяла одна полоса, на которой изредка мелькали машины, спешащие куда-то на ночь глядя. Он хотел подбежать к Котову, схватить его за руку и оттащить, но что-то невидимое будто держало его за капюшон, поэтому мужчина стоял на месте, поджав губы и стараясь собраться с мыслями, чтобы рвануть к другу.

– Прости, – тихо говорит рыжий, затем улыбается и ослабляет хватку на перилах. Сердце бешено колотит, а дыхание немного сбилось от адреналина. Он вновь прикрывает глаза и расслабляется, готовясь упасть. Неважно куда. Главное подальше ото всех.

– Да очнись же ты, наконец!

Парень замирает и широко открывает глаза.

***

Миша всегда восхищался театром. Такой огромный, красивый, с шикарной люстрой, только на которую Котов и смотрел, когда маленьким приходил сюда. Сейчас он смотрит и восхищается людьми. Они поют, танцуют, смеются, плачут и всё это так естественно, что иногда парень совсем забывает куда пришёл. Он поправил галстук, который абсолютно не хотел оставаться в одном положении и постучал тыльной стороной ладони в дверь. Её приоткрыла девушка с русыми волосами, собранными в неаккуратный пучок. Одежда была немного нелепая, от чего Миша слегка улыбнулся: прозрачный подъюбник, через который видно джинсы, что Даша не успела снять, белая блузка с рукавами-фонариками.

– Доброе утро. Вовсю готовишься? – парень оперся о дверь плечом и заглянул в зелёные глаза сестры.

– Да. А некоторые по театру шатаются от безделья,– ответила девушка, поправив широкий рукав, – Тебя сейчас увидит кто-нибудь и мне влетит, – она мягко улыбнулась Котову.

– А я-то думал, ты соскучилась.

– Хорошо. Пять минут, а то скоро первый звонок дадут, – девушка помедлила немного и как-то неуверенно спросила, – Как мама?

Миша хотел сказать что-то, но запнулся и поджал губы.

– Нормально.

Даша вздохнула, положила руку на плечо брата.

– Ты нервный. Я же знаю, что врёшь. Сколько дают врачи?

– Чуть больше месяца, – еле пробубнил он.

– Миш, – она дождалась, пока брат поднимет глаза на неё, затем расставила руки в стороны в приглашающем жесте. Он медленно приблизился и уткнулся носом в плечо, закрыв глаза, – Мы справимся. Никогда не забывай, что ты не один. Что у тебя есть я, слышишь? А сейчас иди в зал.

Котов кивнул и медленно отстранился. Он забыл сказать Котовой о Саше, которого он взял с собой. Но ничего. После премьеры он точно познакомит их. Никто не знает, как закончится это знакомство, но без риска в этом мире было бы слишком скучно.

Длинные широкие коридоры, ведущие в сам зал, действительно завораживают. Стены увешаны картинами, откуда прямо в душу глядят портреты неизвестных и знакомых людей. И ведь никому кроме самих людей неизвестно, что творится на их душе. Они счастливы? Может быть, они готовы кричать от осознания потерь? Или через пару часов после этих фото случилось что-то, что кардинально изменило их жизнь?

Парень поднялся на балкон, всё ещё не понимая, как некоторые носят тугой галстук каждый день.

– Миша, – где-то сбоку раздается недовольный шепот, затем парня тянут за рукав вниз, усаживая в кресло, – Где ты ходишь?

– Я не мог найти зал, – попытался придумать причину опоздания Котов.

– Ты полчаса назад рассказывал о том, как часто раньше был тут с мамой. Кому ты врешь?

– Хорошо, я заходил к Даше. Извини, что задержался, – Миша поёрзал в кресле и сложил руки на коленях. Он не любит, когда у него вызывают чувство вины. Тем более что такого в том, что он решил проведать родного человека?

– Надо было сказать сразу. Терпеть не могу, когда мне врут, – Саша резким рывком поправил черный пиджак и с этого момента почти до антракта не проронил ни слова.

На сцене разворачивались действия, уже известные тем зрителям, читавшим книгу, но внимание всё равно приковывала профессиональная игра актёров, которая сопровождалась песнями.

Тик-так, тик-так –

Бьётся в паутине время,

И душе взлететь к синим небесам не суждено.

Тик-так, тик-так –

Пусть грехов мы сбросим бремя,

Только разорвать паутину лжи нам не дано. 1