Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза

Франция и Великобритания не желали военного союза даже во время последних переговоров в Москве в августе 1939 г. Таковой была точка зрения глав делегаций этих стран, однако Мак-Микин упрощает и неправильно описывает их позицию, в особенности подход Франции. В то время главой делегации был Жозеф Думенк. Он написал отчет о проваленных переговорах, в котором, кроме всего прочего, пояснил, что англо-французская делегация приехала в Москву с «пустыми руками». Им нечего было предложить советской стороне (SHAT. 7N 3185. Ff. 11–12)[272]. Мак-Микин цитирует отчет Думенка, но не строчку про «пустые руки». Он говорит, что у Думенка были

«все правовые полномочия обсудить обязательное для всех сторон военное соглашение с Москвой» (с. 80). Но это не так.

Как писал советский полпред в Париже Я.З. Суриц в сентябре 1939 г., председатель Совета министров Эдуард Даладье сказал ему, «что дал Думенку приказание принять наши предложения и в части, касавшейся Польши, твердо решив ультимативно принудить Польшу их принять. Это и случилось (поляки их приняли), но, к сожалению, меланхолически прибавил Даладье, слишком поздно. Если бы, продолжал Даладье, хоть кто-нибудь заикнулся, что от моего личного приезда в Москву зависит успех переговоров, я бы ни на минуту не поколебался, “но меня заверили, что все идет нормально”».

Во французской версии встречи с Сурицем нет ничего о провале переговоров с Москвой. Рассказ Даладье, о котором писал Суриц, – ложь, и это неудивительно (АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1.П. 302. Д. 2091. Л. 80–82; DDF 2002: 166)[273]. По словам британского генерала Гастингса Л. Исмея, который был в Париже в конце июля, июльские инструкции начальника штаба Мориса Гамлена были «практически бесполезными». Исмей, очевидно, рассказал об этом своим французским коллегам, которые превратили эту историю в шутку (SHAT 7N 3186; TNA FO 371 23072)

[274]. 21 августа, когда было уже поздно, заместитель начальника штаба генерал Луи Кольсон отправил телеграмму Думенку, предоставив ему право заключить с советской стороной сделку на самых лучших условиях, на каких только возможно, но он ничего не упомянул про Польшу и, конечно, ничего не сказал про ультиматум, который был выдвинут Варшаве (SHAT 7N 3186)[275]

. Некоторые нерешительные французы умоляли поляков, однако никто не требовал сотрудничества и не давал согласия в ответ. Следующим вечером, 22 августа, Думенк встретился с наркомом обороны Климентом Ворошиловым и попытался уговорить его продолжить переговоры, ссылаясь на телеграмму из Парижа. Однако Ворошилов видел слабые стороны дипломатического шага французов: Лондон подобного разрешения не давал, а также отсутствовало соглашение с Варшавой или Бухарестом (РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2.Д. 120. Л. 148–154)[276].

И так во всей книге. Если доказательство не соответствует концепции автора, то он его игнорирует или перекраивает. Мак-Микин знает, что он манипулирует источниками, поэтому периодически употребляет выражение «это правда, что…». Таким образом, это правда, что я не упомянул… Так он заранее пытается избежать обвинений в предвзятом обращении с фактами.

Теперь, по прошествии времени, легко говорить, что Сталин должен был согласиться на не устраивавшее его соглашение с Великобританией и Францией, несмотря ни на что. Он подозревал, что эти страны попытаются отсидеться в сторонке, бросив СССР воевать с вермахтом в одиночку, как они в итоге поступят с Польшей. Чтобы Сталин продолжил настаивать на сотрудничестве с Великобританией и Францией после почти шести лет неудач, он должен был быть мудрым и дальновидным человеком, но этих качеств ему не хватало. По иронии судьбы, Сталин совершил те же ошибки, что и Франция, Великобритания и Польша до него, а именно: он думал, что сможет заключить сделку с Гитлером, а затем провести политику умиротворения. Нарком Литвинов несколько раз повторил, что с Гитлером невозможно вести никакие переговоры, но его сняли с должности в мае 1939 г. Сталин не хотел вести войну в одиночку в 1939 г., но ему пришлось на это пойти в 1941 г. Как говорят, война полна неожиданностей. Сталина можно критиковать за многие поступки, но должны ли мы упрекнуть его еще и за то, что он не мог предвидеть будущее?