Натуралист на мушке, или групповой портрет с природой

— Отлично, — согласился Джонатан. — Отправляйтесь туда, надо посмотреть, как это будет выглядеть.

Взяв сумку с желтопузиком, Жан-Пьер послушно потрусил по дорожке к указанному месту и вжался в стенную нишу.

— Так не пойдет. Вас видно, — крикнул Джонатан. — Надо немного пригнуться.

Без возражений Жан-Пьер присел на корточки.

— Нет, опять нехорошо, — снова закричал Джонатан. — Теперь видна голова. Ложитесь.

Управляющий «Корфу-Паласа» лег на землю лицом вниз позади стены. Если бы постояльцы отеля могли его сейчас видеть, репутация его здорово бы пострадала.

— Прекрасно, — обрадовался Джонатан. — Оставайтесь в таком положении и не забудьте выпустить змею, когда Джерри и Ли подойдут поближе.

Итак, Жан-Пьер лежал в позе, подсказанной ему режиссером, а мы тем временем провели две небольшие репетиции. Затем началась съемка. Желтопузик был выпущен в самый подходящий момент и, к моему большому удивлению, повел себя исключительно примерно. Он пересек нам путь и свернулся в кольцо на кочке под стеной, откуда его легко можно было достать без риска оторвать ему хвост. Тут же поднялся и Жан-Пьер — спина в поту, грудь и живот в пыли, зато на устах гордая улыбка. Мы сняли желтопузика крупным планом, показав его блестящее тело с чешуей, похожей на бронзовую черепицу, зачатки задних конечностей, изящную головку с прекрасными выразительными глазами и ртом, сложенным в кроткую улыбку. Затем мы его отпустили и еще долго следили за плавным, точно масляным, скольжением сквозь кусты. К этому времени начало смеркаться и мы, вкусив освежающей, розовой, словно облако на закате, арбузной мякоти, упаковали оборудование и, захватив с собой уставшего, пыльного, разгоряченного, но счастливого своим удачным кинематографическим дебютом управляющего, тронулись в обратный путь.

Черепахи все еще жили в ванне.

На следующее утро Джонатан, по обыкновению занятый усердным поглощением обильной трапезы, вновь пребывал в отличном настроении.

— А сегодня, — провозгласил он, дожевывая яичницу с колбасой, — мы отправляемся снимать на озеро… как его… а, да, Скоттини.

— И кого же мы будем там снимать? — спросил я.

— Превосходных черепах, — радостно сообщил он.

— Превосходных черепах? — недоверчиво переспросил я.

— Да, — подтвердил он, но, заподозрив в моем вопросе какой-то подвох, заволновался. — Они по-прежнему находятся у вас, не так ли?

— А где же им еще быть, — ответил я. — Мне даже кажется, что ванну без черепах даже и ванной назвать нельзя.

— Вот и хорошо, — успокоился Джонатан. — А то я боялся, как бы они куда-нибудь не делись.

— К несчастью, они все еще там, — ответил я.

— Тогда я скажу, что вам предстоит сегодня сделать. Мы намерены запечатлеть тебя и Ли на берегу озера, где ты будешь рассказывать ей, как в детстве ловил там всякую всячину. В это время мы покажем лягушек, тритонов, пойманного Жан-Пьером ужа и перейдем на черепах. Тут ты начнешь объяснять ей, как просто их поймать.

— Прошу прощения, — прервал я его. — Ты когда-нибудь видел бегущую черепаху?

— Ну, это пустяки, отмахнулся Джонатан, не прореагировав на мой каламбур. — В конце концов, у нас их целых восемь штук. И уж одна-то непременно окажется пенсионеркой, которой по рангу положено двигаться не спеша.

Джонатан пребывал в фанатической убежденности, что рано или поздно найдется животное, которое подчинится его приказаниям. В течение всех съемок он свято верил в непогрешимость этого принципа, хотя жизнь столь же упорно доказывала обратное.

— По-моему, среди них нет ни одного пенсионера, — вполголоса сказала мне Ли. — Когда мы вытаскиваем их из ванны, чтобы принять душ, они мечутся по полу как угорелые.

— Мне это известно, — ответил я. — Но не будем до поры до времени подрывать святую веру Джонатана в матушку-природу. Как знать, может на сей раз произойдет чудо?