Научный атеизм. Введение

Третья проблема философии в том, что она потеряла предмет исследований. Философ далекого прошлого — это всесторонне образованный человек, знающий арифметику, риторику, историю, музыку, право. Обычно ученый-универсал. В те времена объем научных знаний был невелик, несколько наук могло успешно уместиться в одной голове. Потом науки стали развиваться, и возникла неизбежная специализация. Астрономия, математика, химия, физика, медицина, механика выделились в отдельные дисциплины, объем специфических знаний в них стал быстро расти. Но осталось много других областей, где было непонятно, с чего начать. Здесь и нашли свою «экологическую нишу» господа философы.

Со временем все новые области знания откалывались от философии и становились самостоятельными науками. Мне трудно сказать, помогали ли сами философы этому процессу. Допустим, что помогали. Ученый, посвятивший себя изучению определенной области, разбирался в ней намного лучше, чем любой философ. Ему гораздо проще было открыть в своей области что-то новое. Философ же со своей «любовью к мудрости», причем ко всей мудрости без разбора, пытался объять необъятное. Если где-то что-то он и угадывал, то ему не хватало знаний довести начатое до конца и хотя бы проверить: угадал или нет?

Итак, все новые науки откалывались от философии. Однако это не могло продолжаться вечно. В какой-то момент от философии осталось пустое место. Некоторое время еще можно было цепляться за области, находящиеся на стыке нескольких наук. Но вскоре и там появились промежуточные научные направления, например биофизика на границе между физикой и биологией, кибернетика на границе между анатомией и математикой.

«Последними из могикан» стали психология с кибернетикой (оторвавшие от философии область гносеологии и сознания), абстрактная теоретическая физика (подмявшая под себя онтологию), социология (занявшаяся вопросами морали и общества) и математическая логика (которая стала наводить порядок в правилах рассуждений). После этого от философии осталась кучка праха, грустно напоминающая о былом величии.

Оставим в стороне вопрос о том, чем была философия. Это — дело истории. Если бы физика состояла лишь из исторических воспоминаний, которые нельзя применить в настоящем, то кому бы она была нужна? Но старые физические теории по-прежнему можно применять для создания машин и для нахождения новых, более точных теорий. Вопрос стоит по-другому: что такое философия сейчас?

А сейчас философия — это ничто. Клуб любителей старины. Рассадник фантомов. Угадайте, кто особенно любит применять фантомы? Философия. Хотя и не она одна. Политика, идеология, реклама, пропаганда вносят не меньший вклад.

Ах, да. Есть еще одна область, традиционно относящаяся к философии. Это — мечания о высоком, сумасшедшие гипотезы, полет фантазии, однако более-менее логичный и последовательный. Думаете, это — нынешняя философия? Нет. Сейчас это называется научной фантастикой, science fiction, sci-fi. Научная фантастика, в отличии от философии, не притворяется. Она честно признает, что пишет ложь. Но эта ложь интересна, увлекательна и красива. Она сохраняет для потомков радужные мечты и нехорошие предчуствия предков. Именно как мечты и предчувствия, а не откровения.

Любое количество общих черт не позволяет поставить знак равенства между наукой и философией. Потому, что есть одна разница, но большая. Это — критерий истины. И философы, и ученые стремятся к тому, что они называют истиной. Но истиной они называют совершенно разные вещи.

Для ученого истина — то, что подтверждено экспериментом.

Для философа истина — то, что говорит он сам, и те философы, кто ему нравится.

Фантом терпимости, о котором мы уже говорили, цветет в среде философов пышным цветом. Поскольку у философии нет предмета, то и критерия истинности у нее тоже нет. Всякое мнение, высказанное неизвестно когда и неизвестно зачем, может быть признано «заслуживаюшим внимания». Философ ориентируется только на собственные пристрастия и соглашается с идеями, которые похожи на его собственные. Как только философ начинает верить в чьи-то откровения, он углубляется в религию. Как только он пытается проверить свои слова опытом, он превращается в ученого. Тот и другой вариант философу не по нраву. Ведь это ограничивает его желание считать истиной только то, что ему хочется. В религии ему придется ограничить свободу своих суждений религиозными догмами. А в науке — результатами экспериментов и запретом на бесполезные идеи.