«Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2006 № 05 (5)

Конечно, иностранцы были разные. Одни (наемники-ландскнехты) приезжали за длинным рублем и равнодушно уезжали из этой страны в любую другую. Для других Россия становилась второй родиной, здесь они находили славу, деньги, уважение. Все сказанное выше можно распространить и на анненский период. Из русской истории уже нельзя выкинуть блестящие имена великих ученых, художников, музыкантов, чьими трудами также создавалась великая русская культура. В анненское время это академики Делиль, Эйлер, Вернулли, Байер, Гмелин, Крафт, архитекторы отец и сын Растрелли, Трезини, художники Валериани, Перезенотти, музыкант Арайя. А разве можно забыть, что француз Ланде создал для русских детей первую балетную школу, датчанин Беринг совершал свои выдающиеся плавания, немец Миллер собирал сведения о русских дворянских фамилиях? Да и гибли иностранные офицеры на войнах, которые вела Россия, не реже, чем русские их сослуживцы. И не было особенного засилья иностранцев на службе в государственном аппарате и армии. Так, в 1729 г., накануне бироновщины, в армии был 71 генерал, из них иностранцев — 41, т. е. почти 58 процентов. В 1738 г. иностранцев среди генералов было почти поровну с русскими: соответственно 31 и 30 человек. Иначе говоря, в армейских верхах иностранцев в этот период не стало больше, как можно подумать, прочитав приведенные выше цитаты.

Наталья Борисовна Долгорукая (1714–1771). Была дочерью фельдмаршала Б. П. Шереметева — сподвижника Петра I.

Еще более поразительная картина сложилась на флоте. К концу бироновщины число иностранных капитанов, выводивших корабли в море, резко уменьшилось — их заменили русские морские офицеры. И условия службы иностранцев были не легче, чем русских. Именно при Анне был отменен введенный Петром Великим указ о жалованье иностранцев, которое превышало жалованье русских в два раза. Это было достигнуто соответствующим повышением жалованья русских офицеров. Инициатором этой важной меры был немец Миних. Он же запретил в 1732 г. брать на вакантные места в армии иностранцев с тем, чтобы дать возможность вернуться в полки русским офицерам из распущенной армейской группировки в Персии.

Если же перейти к придворной сфере, то мы, действительно, увидим, что на первых местах у трона закрепились иностранцы по происхождению: Бирон, Миних, братья Левенвольде, Остерман. Но все они, кроме Бирона, начали служить при Петре, а отец братьев Левенвольде, в младенчество их, присягнул вместе с лифляндским дворянством на верность Петру Великому и России; так что зловредные братья не были в чистом виде иностранными наемниками, вроде Миниха. Конечно, обилие иностранцев на первых ролях при Анне не могло не броситься в глаза с первых шагов императрицы в России и не вызвать недовольства у русской знати. Но примечательно, что это недовольство имело основанием не оскорбленное национальное чувство, а то, что знать оттеснили новые «любимцы». Весной 1730 г. английский резидент Рондо писал в Лондон: «Дворянство, по-видимому, очень недовольно, что Ее величество окружает себя иноземцами. Бирон, курляндец, прибывший с нею из Митавы, назначен обер-камергером, многие другие курляндцы пользуются большой милостью, что очень не по сердцу русским, которые надеялись, что им будет отдано предпочтение».

Граф Павел Иванович Ягужинский

(1683-06.04.1736) первый генерал-прокурор Сената

В 1731 г. он сообщал: «Старорусская партия с большим смущением глядит на ход отечественных дел, а также на совершенное отсутствие доверия к себе со стороны государыни, которая вполне и решительно подпала влиянию своего фаворита графа Бирона. <…> Два старые гвардейские полка довольно громко ропщут на то, что царица и некоторые ее приближенные, по-видимому, более доверяют третьему — Измайловскому гвардейскому полку, чем им, хотя в состав их входят представители лучших русских фамилий».

Все это так и было. Но и приближение иностранцев, и преимущества, оказываемые новому Измайловскому полку, сформированному из однодворцев юга и иностранных офицеров, вполне объяснимо сложностью положения Анны, которая после оглушительных событий начала 1730 г. не могла доверять «природному» российскому дворянству, подписывавшему проекты об ограничении ее власти. Принцип личной преданности при подборе своей «команды» во все времена оставался важнейшим: было бы странным, если бы Анна поставила на первые места в государстве своих врагов — вчерашних верховников.

Нужно также учитывать, что не каждый иностранец пользовался доверием при дворе и что многие русские были сподвижниками Бирона — Павел Ягужинский, Артемий Волынский, Андрей Ушаков, Алексей Черкасский, Гавриил Головкин.