Наука о войне (о социологическом изучении войны)

Я уже много раз указывал выше на то, что военная наука издавна сосредоточила свое внимание на изучении способов ведения войны.

Это не могло не оказать соответствующего воздействия на военную историю. Здесь, несомненно, сказался закон социальной деятельности человечества, именуемой в экономической жизни законом спроса и предложения. Это и привело к тому, что военная история, выражаясь простыми словами, превратилась в истории того, кто куда пошел и кто где и как сражался. Для того чтобы не подвергнуться нареканиям в несправедливом обвинении военной истории за изучение ею одной только «внешней стороны» явлений войны (можно назвать эту сторону также «казовой»^{19}

, как это делается в цитируемой ниже выдержке), я сошлюсь на Энциклопедию военных и морских наук, изданную в России 50 лет тому назад. Составлена она была под редакцией такого крупного ученого, как профессор Г.А. Леер. Являясь главой целой русской стратегической школы, он имел в качестве сотрудников по составлению вышеуказанной военной энциклопедии, всю плеяду профессоров русской Военной академии. Вследствие сего эта энциклопедия может почитаться своего рода выражением идей русской военной науки, которая занимала весьма почетное место в общих усилиях человечества постигнуть войну. Вот как в этой Энциклопедии объясняется, что такое Военная История, причем приводимые ниже строки написаны одним из выдающихся профессоров по Военной Истории — генералом Н.Н. Сухотиным.

«Военная История, — пишет он[64]

, — опыт тысячелетий по военному искусству, а также — свод сохранившихся фактов по организации и эксплуатации соответствующих сил и средств военного искусства. До последнего времени под Военной Историей разумели и свод знаний по состоянию разных отраслей военного искусства в прошлое время, а в более тесном смысле — Историю войн, казовой задачи военного искусства. Оба последних взгляда соответствовали понятию «военная наука». В настоящее время при общем прогрессе во взгляде вообще на Историю как науку военная история сводится к истории искусства, то есть к науке, имеющей целью связать казовые концы войны с общим состоянием военного искусства в ту или другую эпоху ввиду бесспорного влияния этого состояния на само ведение войны и, бесспорно, неразрывной связи войн с состоянием военного искусства в данную эпоху. За термином — Военная История остается только ее основное понятие — опыт прошлого и свод материалов и фактов прошлого».

Односторонняя ориентация военно-исторической науки в сторону изучения одного только военного искусства (способов ведения войны) привела к тому, что она оказалась построенной всецело на документах и показаниях начальствующих лиц и их штабов. Внутренняя сторона явлений войны оказалась потому в пренебрежении или изображена в искаженном виде. Это противоречие между истинным внутренним обликом войны и книжным представлением о ней и было вскрыто гениальными интуициями Стендаля и гр. Л. Толстого. Выправлению вышеуказанной односторонности военно-исторической науки положено начало замечательным трудом Жана Нортона Крю. Он задался целью дать истинную картину внутренней стороны войны, совершенно верно полагая, что для этого нужно наблюдать ее снизу. Его труд, как он это сам[65]

объясняет, имеет целью собрать свидетельские показания французских рядовых участников Мировой войны, «которые одни только могут говорить про войну не с точки зрения искусства ее ведения, а с точки зрения самого существа происходящей на войне борьбы…»

«Как я говорил выше, — пишет дальше Ж.Н. Крю, — боевое крещение было для нас всех трагическим посвящением. Вскрывшиеся перед нами тайны вовсе не заключались в неожиданных эффектах нового оружия, как то думают люди, не дравшиеся на фронте; нет, они были теми реальностями, которые были присущи всем войнам. Нам вскрывалась та ложь о храбрости, патриотизме, жертвенности, смерти, которой заполнена история, литература, искусство, болтовня ветеранов и официальные речи. То, что мы видели воочию, и то, что мы испытывали на себе, не имело ничего общего с тем, что мы ожидали увидеть на основании всех этих рассказов и изображений…»

«Если кто-нибудь действительно знает что такое война, так это рядовые бойцы, от солдата до капитана; то, что мы видели, то, что мы переживали, — было реальностью; то, что противоречит нашему опыту, — не может быть признано таковой; при этом безразлично: утверждает ли это сам Верховный Главнокомандующий, или это написано в Мемуарах Наполеона, или этому обучают в Военной академии, или это проповедуют военные историки. И это не явилось с нашей стороны фанфаронством; мы не испытывали никакой гордости знать то, чего ни Жоффр, ни Фош не знали. Мы же это знали потому, что наши пять чувств, наша плоть испытывали месяцы и месяцы одно и то же. Высшие военачальники не могли этого знать, ибо в войне участвовал только их разум, а война не может быть постигнута одним лишь разумом».