Навечно в грёзах (СИ)

— Отчего же не просветить? С удовольствием! Не знаю, что ты, ублюдок, наговорил ей здесь, но после визита к тебе Амайе совсем плохо стало. Урода ты кусок! Ей и так в последнее время врачи запрещали с постели подниматься, а она, как только на ноги встанет, к тебе бежит. Так ещё и ты, тварь…

Что за нах...? Почему лекари велели ей лежать? Наверное, наркотики в первые месяцы беременности всё-таки сыграли свою роль, да ещё и я тут со своими оскорблениями… А ведь всё то время, что Амайя не приходила, чувствовал, что она не в порядке! Узнать бы подробней о её самочувствии. Её жизни ведь ничего не угрожает? А ребёнку? Ага, так этот уёбок мне и рассказал…

От услышанного и атаковавшей тревоги за Амайю я впал в глубокий ступор, машинально опустил руки, перестал сопротивляться побоям, а ушастый, нанеся ещё с дюжину сокрушительных ударов, вновь отошёл к решётке и уже в более сдержанной манере принялся меня упрекать.

— Ты — придурок, не оценивший подарка Всевышнего, не оценивший того, что она тебя полюбила, — погубил её! Сломал! А сейчас ещё и добиваешь! Ты и представить себе не можешь, что с ней было после твоего предательства, — он всё говорил, а я молча захлёбывался в ненависти к себе, ненависти, которая возрастала с каждым сказанным им словом. А всё оттого, что он говорил чистейшую правду. Я действительно намеренно старался сделать ей как можно больнее. Эльф всё продолжал: — Я около двух месяцев буквально с пола её соскребал. Ей хотелось навечно забыться в грёзах. И лишь ради ребёнка она смогла взять себя в руки и перестать употреблять. — Изрядно уставший эльф сам не заметил, как разговорился, но сейчас мне его болтливость даже на руку. Пускай говорит. Я, конечно, и так был в курсе состояния Ами в то непростое время, но мне охренеть как хочется послушать это от того, кто всё видел лично. А он некстати сменил тему. — Да если бы за все те десятилетия, которые мы с ней были вместе, она хоть на четверть любила бы меня, как тебя, то, поверь, я бы точно своего не упустил.

Охотно верю. Вот только не потянешь ты, ушастый, такую девушку! Кишка тонка! Оттого и не полюбила тебя! Внутри Амайи — настоящий огонь, и не каждому под силу его в ней поддерживать. Любила меня, говорит? Интересно, что он на это ответит:

— Ага, ушастый! Так любила меня, так любила… что дитё с братом нагуляла!

Эльф мгновенно вскочил со скамьи, изумлённо уставился и едва не задохнулся от возмущения. Ведёт себя так, будто я ему великую тайну сообщил. Небось, первый узнал об их связи! Пялится на меня недоумевающе и молчит. А хули ему делать, когда нечем крыть?

Я хрипло рассмеялся, а, поняв, что вышло до отвращения фальшиво, резко заткнулся. И тут ушастый заговорил… сука, лучше бы молчал.

— А ты, оказывается, ещё тупее, чем мне показалось при первой встрече. — За доли секунд эльф буквально озверел. Схуяли? Конченный психопат! Он мгновенно подлетел ко мне и принялся колотить ногами, неистово вопя! — С тех пор, как Амайя щедро даровала тебе жизнь в том самом каньоне, она ни с кем больше не была, ублюдка ты кусок! — На каждое слово — отработанный удар по мне. — Она любит тебя, тупорылый ты дебил! Ребёнок твой! И ты явно не заслуживаешь такую верную девушку!

А-ху-еть! Мой! МОЙ, БЛЯТЬ! От осознания услышанного я окончательно перестал сопротивляться побоям, а он поднял меня за цепь на ошейнике и выплюнул в лицо слова, от которых болезненно замерло сердце. — И знаешь, что, ублюдок? Я счастлив, что она наконец решилась казнить тебя! На рассвете, демон… Твоя казнь состоится на рассвете! Завтра ты сдохнешь, а я останусь рядом с ней и вашим ребёнком. Настолько близко рядом, насколько тебе уже никогда не стать!

Ликующе оскалившийся эльф со всей силы отшвырнул меня назад, и я с грохотом рухнул на пол.

Казнь? На рассвете? Не верю! Хуйня какая-то! Коль решилась, почему лично не сообщила? А, похуй! Мне теперь на всё похуй! Ребёнок мой! МОЙ! Как я вообще мог поверить в то, что моя Ами ещё с кем-то была? Как-как? Я не вглядывался в её глаза! Моя девочка просто виртуозно врёт голосом, языком тела, но не глазами. В голубых омутах всегда отражается правда. И я — дурак — не посмотрел в них. Я в это время упивался жалостью к себе и отчаянно старался как можно больнее ударить её словом. Поэтому с тех пор, как прилетел в Аваллон, ей становилось только хуже. Поэтому в какой-то момент она вовсе перестала посещать мои пытки. Потому, что я, блять, источник её мучений! Что я натворил? Ну что я, нахуй, натворил?

Казнит, чтобы сберечь нашего ребёнка? Может, она и права. Может, я заслужил смерть.