Навязчивость, паранойя и перверсия

Я приведу без сокращений места из «Мемуаров», которые служат тому доказательством: «Таким образом, против меня был составлен заговор (примерно в марте или апреле 1894 года), который заключался в том, что после того, как моя нервная болезнь будет признана неизлечимой или выдана за таковую, передать меня некоему человеку, причем таким способом, что моя душа достанется ему, но мое тело – из-за неправильного понимания вышеуказанной тенденции, лежащей в основе мирового порядка, – превратится в женское тело и в этом виде будет передано данному человеку[86] для сексуального надругательства, а затем просто будет „брошено“, то есть оставлено разлагаться» (56).

«При этом с человеческой точки зрения, которая тогда еще надо мной преимущественно довлела, было совершенно естественным, что я видел своего настоящего врага в профессоре Флехсиге или в его душе (позднее добавилась еще душа фон В., о чем подробнее будет рассказано ниже), а всемогущество бога рассматривал как моего естественного союзника, который, как я ошибочно полагал, испытывает затруднения лишь в отношении профессора Флехсига, и поэтому мне казалось, что я должен поддерживать его всеми возможными средствами вплоть до самопожертвования. То, что сам бог был сообщником, если не зачинщиком, в осуществлении направленного против меня плана, по которому должно было быть совершено душегубство, а тело мое выброшено подобно продажной девке, – эта мысль возникла у меня лишь гораздо позднее, отчасти, как я вправе сказать, стала ясно осознанной только при написании настоящего сочинения» (59).

«Все попытки, направленные на совершение душегубства, на оскопление в целях, противных мировому порядку

(то есть для удовлетворения половых вожделений некоего человека), и позднее на разрушение моего рассудка, потерпели крах. Из этой, казалось бы, такой неравной борьбы отдельного слабого человека с самим богом, пусть и после многих горьких страданий и лишений, я выхожу победителем, потому что мировой порядок на моей стороне» (61).

В примечании 34 уведомляется о последующем преобразовании бреда оскопления и отношения к богу: «То, что оскопление возможно в других целях – в целях, созвучных мировому порядку, – более того, даже, наверное, содержит вероятное решение конфликта, подробнее будет разъяснено позднее».

Эти высказывания имеют решающее значение для понимания бреда оскопления и тем самым для осмысления случая в целом. Добавим, что «голоса», которые слышал пациент, расценивали превращение в женщину не иначе как сексуальное бесчестие, из-за которого они были вправе насмехаться над больным, «божьи лучи[87], принимая во внимание якобы предстоящее оскопление, считали себя вправе надо мной издеваться, называя меня „мисс Шребер

“» (127). «Что же это за председатель судебной коллегии, который позволяет себя…?[88]» – «И вам не стыдно перед своей супругой?»

Первичный характер фантазии об оскоплении и ее первоначальная независимость от идеи о спасителе доказывается далее упомянутым в самом начале, возникшим в полусне «представлением», что, наверное, хорошо быть женщиной, которая уступает и соглашается на половое сношение (36). Эта фантазия была осознана в инкубационный период заболевания, еще до воздействия перегрузок в Дрездене.

Месяц ноябрь 1895 года самим Шребером изображается как время, когда установилась связь между фантазией об оскоплении и идеей о спасителе и таким образом наметилось примирение с первой: «Теперь же мне стало совершенно понятным, что мировой порядок властно требует оскопления, хотелось ли бы мне этого или нет, и что поэтому из доводов разума мне не остается ничего иного, как свыкнуться с мыслью о превращении в женщину. В качестве дальнейшего следствия оскопления, разумеется, могло рассматриваться только оплодотворение божьими лучами с целью сотворения новых людей» (177).