Навуходоносор

- У меня, брат, и в мыслях нет снимать армию из Дамаска и гнать воинов сюда, в Вавилон, чтобы доказывать свою царственность. Я готов к испытаниям - пусть Вавилон встретит уготованную небом беду во главе с законным повелителем. Нельзя допустить, чтобы жители во время помрачнения лика Сина оказались ввергнутыми в состоянии страха и смятения духа, чтобы восторжествовали безвластье и оцепенение. Я благодарен тебе за ту настойчивость, с какой ты защищал интересы семьи и династии, но в нынешних условиях мы не имеем права терять время. Сейчас все висит на волоске. Я не хочу сказать, что мы находимся на краю гибели. Совсем наоборот! Вот почему наше положение во много крат сложнее - мы находимся на перепутье между величием и прозябанием. Стоит нам сойти с дороги славы, и враги рано или поздно растопчут нас. Мы не имеем права упускать ни одной возможности...

Он замолчал, подошел к зарешеченному окну, через которое был виден освещенный факелами оголовок одной из крепостных башен. Там, по огороженной зубцами площадке расхаживал часовой. Небо было мутно, завывал ветер. Должно быть нагонит песчаную бурю. Как вовремя они успели. Стоило каравану задержаться в пустыне, глядишь, немногие смогли бы добраться до Вавилона.

- Что ты предлагаешь? - неожиданно спросил Навуходоносор. - Как мы должны поступить, чтобы снять вопрос о престолонаследии и избавиться от этих обременительных условий?

- Следует провести гадание о выборе дня объявления тебя правителем страны во всех храмах. Во всех священных городах... Начать следует с Эсагилы, все-таки это наше главное святилище. Дом Мардука... Затем неплохо было бы посетить Урук и другие города.

- Что ж, - прищурился Навуходоносор, - неплохая идея. Заодно можно будет узнать, что у нас творится в государстве.

* * *

Оставив брата, Навуходоносор в сопровождении Набузардана явился в выделенные Бел-Ибни покои, без церемоний вытащил его из постели и передал содержание бесед с Амтиду и Набушумулиширом.

- Что будем делать, уману?

Тот долго молчал - сидел в постели, раскачивался взад и вперед и что-то заунывно напевал. В такт ветру... Царевич не подгонял - устроился у окна, смотрел на звезды, ждал ответа.

- Дурной день, он и есть дурной день, тут ничего не поделаешь, наконец отозвался старик. - У сильных очень веский довод против поспешного возведения наследника на трон.

- Я не верю храмовым бару и макку! - заявил наследник.

- Значит, следует ещё раз обратиться к звездам.

В этот момент подал голос молчавший до той поры Набузардан.

- Я не понимаю, - громко прошептал он, - как с такой добычей, какую мы взяли в Верхнем Араме, гадание могло дать неблагоприятный результат? С таким илану, как у господина, должны считаться сами боги!..

- Мало ли... - неопределенно ответил Бел-Ибни. - Порой воля небес может быть скрыта завесой недоброжелательства, недостойного умысла.

Уману помолчал, потом предложил.

- А что, если нам пойти по стопам твоего мудрого отца, Кудурру? спросил он. - Может, стоит сначала посетить священные города, выяснить, в каком состоянии находятся святилища, какова в них утварь, на чем едят и пьют боги? Как полагаешь? У нас хватит средств, чтобы помочь им достойно отпраздновать победу Сина-луны над демоном тьмы? Набузардан прав - с такой добычей, как у нас, разве мы не вправе рассчитывать на благоприятный исход гадания? Начать надо непременно с Урука, затем следует пометить Борсиппу... Если в к тому же господин не поскупится на жертвоприношения... Пусть небожители до отвала насытятся жертвенным мясом.

- Мой любезный брат предложил начать то же самое, но с Эсагилы. Ты слышишь, Бел-Ибни?

- Да, повелитель. Я всегда знал, что твоему брату ума не занимать.

Наследник неожиданно засмеялся.

- Коварства тоже. Вот ведь как бывает - любую здравую идею всегда можно вывернуть так, что, кроме вреда, от неё ничего не дождешься. Если я первым делом обращусь к верхушке Эсагилы, тем самым я как бы подтвержу её первенствующее положение среди других храмовых сообществ. Не имеет значения, что великий Мардук - основатель и попечитель нашего города. Так, уману? Если же я сначала навещу верный Урук, первый призвавший отца в трудные годы войны с Ассирией, я одним ударом раскалываю оппозицию...

Наступила долгая пауза. Приняв решение, Навуходоносор неожиданно почувствовал, как он устал, и все равно где-то в глубине сердца ключом било желание действовать, совершать, творить. Это были сладостные ощущения. Стоило только на мгновение податься слабости, как родник мгновенно бы иссяк. Требовалось положить последний кирпичик в намеченный план действий. Что-то необычное, ошарашивающее все население страны. Всех сильных в городах и всех слабых. Всех разом!..