Навуходоносор

- Железо - это вера. Нет её, что будет крепить людей в испытаниях и бедах? А город мы должны восстановить не потому, что бредим или жить не можем без кущей ханаанских или воды из ручья Кедронского, слаще которой нет на земле, а потому что так указал Бог. Он указал место, где следует хранить Слово его.

Навуходоносор помолчал, потом приказал.

- Ступай. Помни мое предостережение насчет Амель-Мардука.

Балат-Шариуцур поклонился и отошел поближе к крепостным зубцам.

- Награду получишь, - вдогон ему сказал Навуходоносор.

Иудей поклонился ещё раз.

Царь некоторое время смотрел на него. Тот удалялся не спеша, с боязнью и нелепой уверенностью в своей правоте. Может, повесить умника? Или разрубить на куски? Стоит ему только пальцем шевельнуть и этого до неприличия волосатого, густобрового красавца тут же сбросят со стены вниз, на пики воинов. Что толку! Даже если Даниил солгал насчет воли Божьей, даже если ему просто повезло, и боги помогли ему проникнуть в тайну сна, все равно в его словах много правды. Погуби он всех евреев, выведи под корень целый народ, кто сохранит Завет? О немыслимом толкуешь, осадил себя Навуходоносор. Всех не изведешь, и не ими одними жив дух святой. Помнится, Бел-Ибни утверждал, что истину о единобожии евреи приняли от неких египетских мудрецов, от четвертого Аменхотепа, взявшего себе новое имя Эхнатон. Так ли оно было на самом деле, кто знает. Может, эти придурки из Иудеи сами дошли до мысли об Единосущем? Какая разница, все равно истина живет. И сколько не работай секирой, будет жить! Другое обижало - в этом старик не мог обманывать себя - сколько раз он предлагал выселенным из Иудеи проповедовать свою истину здесь, в Вавилоне, открыто, под его защитой, они напрочь отказывались. Сами сплачивались, собирались тайно, читали священные тексты, Набонид уверял, что даже позволяли себе проповедовать среди вавилонского столпотворения, но ни за что не соглашались устроить здесь новый Храм. Ни за какие привилегии!.. Подавай им Урсалимму! Почему? Царь почувствовал, как он истомился духом. Хотелось ещё раз встретиться с Иеремией, поговорить по душам, спросить - неужели Господь в самом деле задумал погубить его царство, плоды многолетних стараний, и чем может помочь черноголовому вера в Него, единосущного и милосердного?

Вот что он вынес за долгие годы, вот к какому итогу пришел после долгих бесед с уману, сладостных объятий Амтиду, коротких встреч с Иеремией, после долгих размышлений, вещих снов, поклонения толпы, страха царей, уважения врагов - каждый человек, как бы нищ и подл он не был, как бы высоко не возносилась его золотая голова, сам должен найти ответ на этот вопрос. По крайней мере, попытаться отыскать... Так утверждал Бел-Ибни. В этом деле нет помощников, нет учителей и поводырей. Разве что собеседники, которых можно и посредниками назвать. Каждый раз, когда воля Господа представала перед ним в новом обличье, под неожиданным углом зрения, когда являлся человек, который рассуждал тёмно, Навуходоносор задавался одним и тем же вопросом - зачем так нужно? Почему, о, Великий, ты посылаешь посредников, у которых корысть так и прет в словах. Даже этот, мудрый, нареченный Балату-шариуцуром, и тот заботится о возвращении, мечтает о странном - о восстановлении храма!! Если бы дело было только в возведении постройки, он завтра же приказал бы восстановить иерусалимский храм. Но только здесь, в пределах Вавилона. Подскажи, Господь! Мардук, дай совет! Тебе уместно предстать передо мной под именем Яхве? Ответь, дарующий жизнь, изгоняющий тоску! Что же ты молчишь?

Этот сон!..

Он посмотрел вдаль, за пределы крепостной стены, в сторону ворот Мардука или Гишшу, расположенных на восточном фасе стены. Оттуда начинался путь на Куту, к великому Тигру и далее через Загросские горы в Мидию. Навуходоносор встал на ноги, огляделся. Воины, расставленные внизу, сразу принялись выкрикивать "слава! слава!". Народу на прилегающих улицах и прежде всего на проспекте Нергала радостного стало побольше - это понятно, приближалась полуденная стража. Солнце-Шамаш ярко и весело светило из поднебесья. Вокруг, пониже стен, зеленели верхушки финиковых пальм, рассаженные по садам, вдоль каналов и арыков. На западной стороне смутно очерчивалась чуть подрагивающая в жарком уже воздухе храмовая башня в Борсиппе. По другую руку более отчетливо были видны зиккураты и городские строения в Кише и Куте. Страна цвела и благоухала. В центре городской черты поблескивала разноцветными тонами исполинская Этеменанки. Каждая ступень была выложена особыми изразцами: нижняя - черными, следующая белыми, затем пурпурными, синими, ярко красными, серебряными и, наконец, золотистыми.

Вот он, золотой оголовок! До него рукой подать. Там, в поднебесном храме, установлено священное ложе, куда по поверьям является с ночевой сам Мардук.