Назад к Мафусаилу

Пожилой джентльмен(сбрасывая маску дипломата и давая волю отчаянию). Мы слишком хорошо поняли вас, сэр. Что ж, истребляйте нас! Отнимите у нас жизнь, которую и так уже лишили радости, внушив нам мысль о том, что каждый может прожить три столетия. Я торжественно предаю эту мысль проклятию. Для вас она — счастье, потому что вы действительно живете триста лет. Для нас же, кому не дожить и до ста, для нас, чья плоть — как трава, такая мысль — самое невыносимое бремя, под которым когда-либо стонало несчастное, замученное человечество.

Посол. Постойте, папа! Не спешите! С чего вы это взяли?

Зозим. Что такое три столетия? На мой взгляд, очень немного. В древности, например, люди жили верой в то, что их существованию не будет конца. Они считали себя бессмертными. По-вашему, они были счастливее?

Пожилой джентльмен. Как президент Багдадского исторического общества могу заявить, что социальные формации, всерьез разделявшие это чудовищное заблуждение, были самыми жалкими из всех, о которых сохранились сведения. Возглавляемое мной общество переиздало труды отца истории Фукидиродота Маколебокля

^{217}. Вы не читали у него о том, что кощунственно именовалось совершенным Градом божьим ^{218}, и о попытке воссоздать это учреждение на земле, предпринятой на севере здешних островов неким Джонгоббсноксом ^{219}по прозвищу Левиафан? Такие вот заблудшие души жертвовали отпущенной им крупицей жизни во имя воображаемого бессмертия. Они распяли пророка, учившего не думать о завтрашнем дне и верить, что Австралия — это тогдашний термин для обозначения рая или вечного блаженства — может быть обретена только здесь и только сейчас. Они пытались довести себя до состояния живых трупов. У них это называлось умерщвлять плоть.

Зозим. Ну, вы-то этим не грешите. По вашему виду никак не скажешь, что плоть у вас умерщвлена.

Пожилой джентльмен. Мы, разумеется, не сумасшедшие и к самоубийству не склонны. Тем не менее мы упорно обрекаем себя на воздержание, дисциплину и учение, словно готовимся жить триста лет, хотя не часто доживаем даже до ста. В детстве меня бесцельно притесняли, в юности столь же бесцельно заставляли слишком много работать — и все ради этой смехотворной подготовки к долгожительству, на которое у меня был один шанс из ста тысяч. Меня лишили и свободы, и естественных радостей в угоду этой мечте и несбыточной надежде на ее осуществление, внушаемой нам самим фактом существования здешних островов и оракулов. Я проклинаю день, когда люди додумались до мысли о долгожительстве, подобно тому как жертвы Джонгоббснокса проклинали день, когда родилась идея вечной жизни.

Зозим

. Вздор! Вы тоже могли бы жить триста лет, если бы захотели.

Пожилой джентльмен. Обычный ответ счастливца неудачнику. Ну, что ж, пусть так — не хочу. Предпочитаю свои семьдесят. Если они отданы служению общей пользе, справедливости, милосердию, добру; если они прожиты так, что сердце всегда остается честным, а разум восприимчивым, с меня уже достаточно, потому что эти безмерные и непреходящие ценности приравнивают десять моих лет к тридцати вашим. Я мог бы сказать в заключение: «Живите сколько влезет и будьте прокляты!» — но не скажу так, потому что стою теперь бесконечно выше зависти к вам или другим моим ближним, потому что я равен вам перед лицом вечности, для которой разница между продолжительностью вашей и моей жизни столь же ничтожна, как и разница между одной и тремя каплями воды для всемогущей силы, породившей нас обоих.

Зозим(тронутый). Очень удачная речь, Папочка! Мне бы так ни за что не сказать. Красиво звучит. Но вот и дамы.

К его облегчению, обе женщиныкак раз появляются в дверях храма.

Пожилой джентльмен

(воодушевление его опять сменилось подавленностью). Мои слова для него пустой звук. В этой стране отчаяния великое стало смешным. (Поворачивается к безнадежно озадаченному Зозиму.)«Вот, ты дал мне дни, как пяди, и век мой ничто перед тобою» ^{220}.

(одновременно, бросаясь к нему)Супруга. Папа, папа, не надо так расстраиваться! /

Дочь. Что с вами, дедушка?

Зозим(пожимая плечами). Депрессия.

Пожилой джентльмен(величественным жестом отстраняя женщин). Лжец! (Тут же берет себя в руки, с достоинством приподнимает шляпу, учтиво кланяется и добавляет.)Прошу прощения, сэр, но я отнюдь не страдаю депрессией.