Назад к тебе

Дни длинные, моря бурные. Капитан держит себя хуже прежнего. Многие моряки опасаются, что он окончательно потерял рассудок. Я не знаю точно, но ради собственной безопасности лучше не высовываться и просто делать свое дело. Я стараюсь не задавать вопросов и не противоречить ему. Еще шесть месяцев, и я вернусь домой, к тебе, еще до рождения ребенка.

Ох, любовь моя, как я тоскую по тебе.

Я вернусь домой, и мы поженимся. Я буду заботиться о тебе и о нашем милом малыше. Обещаю тебе.

Со всей моей любовью к тебе,

Макс.

Я грустно покачала головой.

– Это последнее письмо. Мне даже не хочется его читать. Что, если оно будет… печальным?

Грэй уже не мог притворяться равнодушным. Он заинтересовался:

– Давай послушаем, что случилось.

Я стала читать дальше.

19 февраля 1918 года

Дорогой Макс,

как ты видишь, я отправила тебе назад все письма, которые ты мне присылал. Пожалуйста, не обижайся на меня за это. Макс, я люблю тебя, но я поняла, что наши отношения были ошибкой. Когда я сообщила свою тайну родителям, папа плохо воспринял это известие. Он запретил мне общаться с тобой.

Макс, я обманула моего жениха и опозорила семью. Может, я еще увижу тебя. Я надеюсь. Но пока я должна уехать. Я должна исправить свою ошибку. Я должна быть одна, пока не родится ребенок. Я не могу еще больше позорить мою семью. Приятные супруги из Сиэтла примут меня. Я буду жить у них до рождения ребенка, потом мы посмотрим, что делать.

Конечно, я рассказала про все Бобу. Он был потрясен. Но, уверяю тебя, я не сказала ему, кто отец ребенка. Он требовал, настаивал, но правда еще сильнее разбила бы его сердце. Твоя тайна не нарушена.

Это мое последнее письмо, Макс. Пожалуйста, помни, что я молюсь каждый вечер о твоей безопасности. Я люблю тебя и буду любить всегда.

Навеки твоя,

Ида.

P.S.

Если родится девочка, я назову ее Роуз, в честь твоей матери. Она всегда была добра ко мне.

– Это последнее письмо, – сказала я, покачав головой. – Немыслимо.

Грэй воздел руки к небу. Сейчас он напоминал парня, который клянется, что терпеть не может телесериал «Холостяк», а сам украдкой смотрит его из кухни, когда его подружка сидит перед экраном.

– Что? Она отправила ему обратно все его письма?

– Она оберегала его, – сказала я, утирая слезу. – Какая прекрасная история.

– Нууу… Не знаю. Но ведь в конце концов она его бросила, – добавил Грэй.

Внезапно в моей памяти всплыло мимолетное воспоминание, о котором я почти забыла.

– Роза, – проговорила я. – На круизном лайнере я познакомилась с пожилой женщиной по имени Роуз. Она рассказала мне, что ее отец пропал вместе с кораблем где-то в Бермудском треугольнике. Она рассказывала о…

– Не может быть, чтобы это была она.

– Может быть, – сказала я. – Может быть.

– Хотя, возможно, ты права. Ведь мы наткнулись на этом острове на корабль, который наши власти не нашли до сих пор. Так что все возможно.

Я кивнула, а сама вспоминала Роуз, вспоминала, как она рассказывала о любви своей матери к отцу.

Грэй стал устраиваться поудобнее на нашем ложе из одеял с корабля и пальмовых листьев, нашел наконец удобное положение и с улыбкой взглянул на меня.

– Я бы сказал, что это не сказка на ночь, а скорее история трагической любви.

– Как печально, – вздохнула я. – Ты представляешь, что такое быть женщиной в 1918 году, беременной и мечущейся между двумя братьями?

– По-моему, это похоже на фильм, какие показывают по каналу «Лайфтайм».