Назад в СССР: 1985. Книга 4

Мои сомнения тоже можно понять. Как ни крути, а здравый смысл подсказывал, что все комитетские люди очень ненадежные, ведь от них можно ожидать чего угодно. Любой подставы. Что если полковника Андрея, кем бы он ни был на самом деле, подставили именно такие приближенные как сам Лисицын? Что если его появление здесь для того, чтобы спровоцировать меня выкинуть какой-нибудь необдуманный поступок, типа побега? Доверившись, сам загоню себя в ловушку. К тому же, на пустом месте, доверие не возникает.

— Я не могу, — наконец выдохнул я, задумчиво глядя на ворота.

Я ожидал, что бывший чекист начнет меня уговаривать, сыпать аргументы. Но тот поступил иначе.

— Дело твое, — спокойно произнес он. — Я хотел лишь предупредить…

Лисицын осекся на полуслове. Просто накинул маскировочный капюшон на голову, развернулся и направился к лесополосе. Пройдя несколько шагов, он вдруг повернулся и крикнул:

— Восьмое сентября. Запомни.

А затем он ушел, растворившись среди густой зелени. Обернувшись на одиноко стоящего у стены Генку, я догадался, что тот все слышал.

— Ну что? — спросил я, посмотрев на него с подозрением. — Идем обратно?

Тот молча кивнул. Не доверять Иванцу у меня причин вроде бы не было, но опять же… По чьей наводке он может работать? Насколько сильно влияние его отца?

Как понять, кто друг, а кто враг? Я же не разведчик, в конце-то концов. Наверное, самое лучшее сейчас, не доверять вообще никому.

От таких мыслей голова кружилась.

Я разрывался в сомнениях, а что если сейчас допускаю ошибку и зря теряю драгоценное время? Что если намерения Лисицына чисты и он действительно хотел мне предостеречь?

С такими мыслями я и вернулся обратно в казарму, прошел в канцелярию. Заметив мое появление, подошел Горчаков. Видимо, у меня все на лице было написано, потому что он просто отозвал меня в сторонку и спросил.

— Леха, что случилось? На тебе лица нет!

Я нервно отмахнулся. Но Артем был настойчив.

— Не знаю, что происходит, но все, что касается «Барьера» уничтожается. Озеров и Корнеев под подозрением в государственной измене, наши бывшие преподаватели либо уволены, либо переведены в места, где служба не сахар. Тот, кто основал наш учебный центр, под арестом. Да, кстати. На нашего бывшего командира, капитана Гнездова было совершено покушение, но вроде обошлось. Сейчас он на лечении где-то в Белгороде. Артем, ты понимаешь, что происходит?

Тот не ответил. Выпрямился, шумно выдохнул воздух из легких.

— Дерьмо происходит. Полагаю, нас тоже коснется?

— Очень может быть, — косвенно ответил я. Про разговор с гэбэшником говорить ему не стал. Посчитал это лишним.

Бросил взгляд на подоконник. Среди обрывков обоев я заметил ту папку, с документами, что прошерстил часом ранее. Вот об этом рассказать стоило, ведь я и сам не понимал, на что именно наткнулся и как правильно воспользоваться этой информацией.

Взял папку, выудил оттуда пару нужных листов и показал Горчакову. Тот несколько минут молча смотрел на содержимое, затем перевел на меня растерянный взгляд.

— Леха, а это случайно не очередное задание?

— Не думаю. Теперь, Артем, все по-настоящему.

Тот вздохнул. Еще бы, тяжело воспринимать информацию, от которой напрямую зависит твоя дальнейшая судьба.

— Ладно, это понятно. Значит, получается, что наибольший интерес представляем только ты и я. Остальными эти люди не особо заинтересовались. Но что это за дата, восьмое сентября?

Только сейчас я вспомнил, что дата названная Лисицыным и то, что было написано на обороте распоряжения — совпадали. Это точно не случайность — имелась какая-то закономерность.

— Не знаю, — вздохнул я.

До конца дня мы продолжали сдирать старые обои, подштукатуривать трещины и выбоины. Я полностью ушел в себя и даже не заметил, как наступил вечер. По возвращении в кубрик, обнаружили, что наши личные вещи вновь на полу, а вещи раскиданы по всему жилому пространству.

— Уроды! — злобно процедил Денисов, глядя на устроенное безобразие.

— Спокойно, — произнес я, входя в кубрик. — Не реагируем!

Фетисов подошел, поднял книгу. Оттуда вывалились кусочки бумаги.

— А-а! Твари!

— Что такое?

— Письмо порвали. От сестры… Сколько мы еще будем это дерьмо терпеть? — вспылил ефрейтор, посмотрев на Горчакова с раздражением. — Чем больше мы терпим, тем больше они себе позволяют!

В проходе появился Сипкин.

— Ха! Ну вы и свиньи! — громко усмехнулся сержант, затем обернулся и крикнул своим. — Эй, парни, смотрите какой у стройбатовцев бардак в кубаре!

— Ах ты боров жирный!

Ефрейтор Фетисов не выдержал и рванул к Сипкину. Рванул настолько быстро, что от никто не ожидал подобного.

Я и глазом моргнуть не успел, как тот прорвался к сержанту и зарядил ему в челюсть. Может и не сильно, но это стало той самой точкой отсчета.

Оппонент отшатнулся, схватился за нос. Из правой ноздри уже стекала тонкая струйка крови. Взревев, словно раненый бык, Сипкин бросился на Фетисова, но тот ловко ушел в сторону. Массивный кулак сержанта прилетел точно в дверной косяк.

Что-то хрустнуло. То ли дерево, то ли кости. Бугай взвыл от боли и досады.