Нажмите кнопку

Гарри беспокойно барабанил пальцами по краю стакана.

– Значит, ты в самом деле все знаешь? – спросил Лу, отчасти для того, чтобы снять напряжение, отчасти потому, что действительно был восхищен и немного испуган.

– Боюсь, что так.

– И ты не… не обманываешь нас?

– Никакого обмана. – Фред покачал головой.

Лу Пикок был невысок росток, но упрям.

– А что ты мне скажешь про оранжевые розы? – сомневающимся тоном спросил он.

Взгляд Фреда снова ненадолго стал растерянным, но затем он сообщил:

– Оранжевый цвет не относится к основным, это сочетание красного, желтого и розового различной интенсивности. До появления пернецианских[38] сортов оранжевых роз было очень мало. Все оранжевые, абрикосовые, красно-желтые и коралловые розы в той или иной степени облагорожены розовым цветом. Некоторые из них достигают превосходного оттенка Cuisse de Nymphe émue

[39].

Лу открыл рот от удивления.

– Что-нибудь не так?

Гарри Баллард тяжело выдохнул.

– А что ты знаешь о Карпентере? – задиристо спросил он.

– Карпентер, Милфорд. Родился в тысяча восемьсот девяносто восьмом году в Чикаго, штат Илли…

– Это все не то, – прервал его Гарри. – Меня это не интересует. Коммунист он или нет – вот все, что мне о нем нужно знать.

– В предвыборную кампанию входит множество элементов, – против своей воли продолжал Фред, – личность кандидата, его доходы – если они есть, отношения с прессой, экономическими группами, традиции, опросы общественного мнения…

– А я говорю, что он комми! – повысил голос Гарри.

– Ты голосовал за него на прошлых выборах, – вмешался Лу. – И я то…

– Не голосовал я за него! – взорвался Гарри, багровея с каждым мгновением.

На лице Фреда Элдермана снова появилось отрешенное выражение.

– Воспоминания о том, чего на самом деле не было, – это своеобразное нарушение памяти, известное под разными названиями, такими как патологическая ложь или мифомания.

– Ты назвал меня лжецом, Фред?

– Она отличается от обычной лжи тем, что говорящий сам в нее верит и…

– Откуда у тебя этот синяк под глазом? – спросила потрясенная Ева, когда он зашел в кухню. – Неужели ты подрался, в твоем-то возрасте?

Она еще раз взглянула на его лицо и бросилась к холодильнику. Пока он рассказывал, что произошло, Ева прижимала кусок бифштекса к его заплывающему глазу.

– Он просто бандит! – приговаривала она. – Бандит!

– Я не виню его, – возразил Фред. – Я сам его оскорбил. Теперь я даже не понимаю, что говорю. В голове все перемешалось.

Ева встревоженно посмотрела на его сгорбившуюся фигуру:

– Когда же наконец доктор Бун тобой займется?

– Не знаю.

Через полчаса, несмотря на протесты Евы, он отправился вместе с напарником прибираться в библиотеке. Но едва Фред туда вошел, как тут же охнул, схватился за виски и упал на колени.

– Голова, моя голова! – задыхаясь, простонал он.

Фред долго сидел в холле возле лестницы, пока боль в голове не утихла. Он уставился в блестящий кафельный пол, чувствуя себя так, будто выдержал двадцать раундов против чемпиона мира в тяжелом весе.

Утром его навестил Артур Б. Фетлок, невысокий и коренастый сорокадвухлетний заведующий кафедрой психологии. Одетый в полосатое пальто, со шляпой-пирожком на голове, он деловито прошел по дорожке, поднялся по истертым ступеням крыльца и надавил на кнопку звонка. Ожидая, когда ему откроют, он энергично прихлопывал руками в кожаных перчатках, а изо рта у него шел пар.

– Да? – открыв дверь, сказала Ева.

Профессор Фетлок сообщил цель своего визита, даже не заметив, как застыло в испуге лицо Евы. Утешая себя тем, что его прислал доктор Бун, она повела Фетлока наверх по покрытой ковром лестнице.

– Он все еще в постели, – объяснила она на ходу. – Вчера у него был приступ.

– Вот как? – ответил Артур Фетлок.

Представив профессора больному, Ева оставила их одних. Фетлок тут же начал задавать вопросы, а Фред Элдерман, опираясь локтями на подушку, как мог отвечал на них.

– Насчет вашего приступа… – начал Фетлок. – Как это произошло?

– Не знаю, профессор. Я зашел в библиотеку, и вдруг… ну хорошо, это было как будто тебе на голову вывалили тонну цемента. Нет, не на голову, а прямо внутрь.

– Поразительно. А те знания, которые вы, по вашим словам, приобрели, – вы не почувствовали, случайно, что они увеличились после того злополучного посещения библиотеки?

Фред кивнул:

– Теперь я знаю больше, чем раньше.

Профессор сложил руки домиком и постучал подушечками пальцев друг о друга:

– Книга Пеи[40] о языке. Раздел 9-Б в библиотеке, номер 429.2, если мне не изменяет память. Вы можете ее процитировать?

Фред захлопал глазами, но слова сами хлынули из него:

– Лейбниц первым выдвинул теорию о том, что все языки возникли не из какого-то зафиксированного историей источника, а от праязыка. В некотором смысле он был предшественником…

– Хорошо, хорошо, – сказал Фетлок. – Видимо, это случай непосредственного проявления телепатии вместе с ясновидением.

– И что это значит?