Не бесите Павлика

Сколько мне тут еще торчать? Неделю? Целую неделю в лесу, вдали от всех с обладателем самого красивого пресса, из всех, что я видела в своей жизни? Да это просто готовый сюжет для немецкого фильма для взрослых! Эта неудавшаяся поездка может стать приключением, о котором никогда никому не расскажешь, потому что стыдно, но и забыть не сможешь, потому что такое не забывают.

Борода только эта рыжая немного смущает. Мне всегда нравились гладко выбритые мужчины, после поцелуя с которыми не покрываешься красными пятнами, и не чешешься, как лишайная.

Так. Стоп! Какие еще поцелуи? Я даже смутилась от собственных мыслей. Это на меня воздух местный так подействовал, что всякая дурь в голову лезть начала.

Хотя…

Что он там говорил про баню?

Что-то слишком много «хотя» с утра пораньше.

С дивана в этот раз вскочила бодро. Зевнула. Потянулась, одергивая задравшуюся мужскую широкую футболку, и осторожно приоткрыла дверь. Бродский тут же сунул нос в прихлоп и, радостно молотя хвостом из стороны в сторону, бросился ко мне.

— Стой! Остановись! Успокойся, безумная ты собака! — отпихивала от себя волкодава, норовившего облизать все, до чего дотянется языком. — Да прекрати же ты!

Он был так рад, что плевать хотел на мои вопли. Прыгал, подскакивал, кружился вокруг, едва с ног не сбивая, а потом заскочил на диван и блаженно плюхнулся на подушку, тихо поскуливая от избытка чувств.

— Чудовище! — хмыкнула я, потрепав его по жесткой холке и вышла из комнаты.

Первым делом надо переодеться. Футболка — это хорошо, но своя одежда привычнее. Мурлыкая себе под нос веселый мотивчик я вышла на крыльцо и обомлела.

Моя любимая юбка исчезла.

На перилах, где ее вчера оставляла — нет. У крыльца — нет. Весь двор осмотрела — тоже нет. Ветром что ли унесло?

Тут из-за угла, пощелкивая коленками, неспешно вышла Агриппина, и мне показалось, что у нее что-то синее возле морды мелькнуло. Присмотрелась. Так и есть! Юбку мою жует! Изо рта только конец свисает.

— Ах ты зараза! — бросилась к ней со всех ног.

Коза остановилась. Уши торчком, хвост кверху, в глазах удивление, дескать чего это ненормальная вопит.

— А ну иди сюда! — гаркнула во весь голос.

Тут рогатая гадина развернулась, подскочила, и подрапала от меня, взбрыкивая задними копытами. Весело так подрапала, вприпрыжку, наверное, решив, что с ней хотят поиграть.

Мне было не до игр, и не до шуток, поэтому помчалась за ней, охая и причитая, когда ноги на что-то жесткое наступали — тапки-то я так и не потрудилась одеть.

— Отдай!

Она скакала дальше, ее куцый хвостик задорно торчал кверху, а синяя тряпка эффектно развивалась по ветру.

— Стой! Агриппина! Пипа! Пипенция! — голосила на разные лады, спотыкаясь и чуть не падая.

Наконец мне удалось ее настигнуть. Ухватилась за ребристые рога и затормозила, вынуждая ее остановиться. Коза попыталась вывернуться, но я уже успела ухватить край тряпки и, резко дёрнув, вытащила ее из рта.

— Ё-мое, — протянула, рассматривая измусляканую вещь, усыпанную, словно решето, маленькими дырочками.

Тут сзади раздался треск, грохот и отборный такой, раскатистый мат, хоть уши затыкай, а спустя миг из кустов появился всклокоченный дровосек, придерживающий одной рукой вторую.

— Что случилось? — забыв об изуродованной юбке, я бросилась к нему.

— По-моему, вывихнул, — мрачно ответил Павел и, попробовав аккуратно пошевелить кистью, тут же поморщился от боли, — Черт.

— Как уж ты так? — спросила обеспокоенно.

— Засмотрелся.

— На что? — искренне изумилась я.

— На что, на что, — пробурчал себе под нос и отвернулся, — на козу.

— Пойдем в дом, надо перевязать, — бесцеремонно потянула его за сбой, и он, как ни странно, не стал упираться, а покорно пошел следом, только спросил с сомнением:

— Ты знаешь как делать перевязки?

— Понятия не имею, — честно призналась я, — сейчас разберемся.

Он только вздохнул.

* * *

Коза, мать вашу! Я засмотрелся на козу! Не ту, которая на четырех ногах и с копытами, а ту, которая в моей футболке вокруг дома круги нарезала и что-то вопила. Агриппина все-таки молодец, мастерски троллит. То боднет, то юбку украдет, бедная Юлька.

Пока пялился на нее неудачно тяпнул топором по стволу. Да так, что отдачей этот самый топор у меня из рук выбило, а от запястья до самого локтя будто прострелило. Твою мать! Досмотрелся! Лесоруб хренов!

 Ругая самого себя на чем свет стоит вышел из своего укрытия. Прятаться дальше смысла не было — мои вопли весь лес слышал. Юлька молодец, сразу ко мне бросилась, откинув в сторону изжеванную юбку. И на лице такое волнение, такая искренняя тревога, что меня проняло до самых печенок.

Новую юбку куплю, в качестве компенсации.

От этих мыслей осекся и отругал себя еще раз. Какая юбка? Какое куплю? Меньше, чем через неделю гостья уедет, и мы больше не увидимся.

Даже жалко стало. И это при том, что я никогда не жалел во время расставаний. Ни одна из любовниц не вызывала стремления удержать, присвоить. А эту вот эту почему-то было жалко отпускать. Хоть и не любовница вовсе. Но я надеялся, что еще не все потеряно.