Не боец

Начал я с Пушкина — ещё в детстве заметил, что строфы, вышедшие из-под его руки, словно сами остаются в памяти, стоит раз прочесть. Ну а Зэте, уверен, будет одинаково интересно слушать и “Руслана и Людмилу”, и “Сказку о царе Салтане”, и “Евгения Онегина”. А тот, кто скажет, что на свидании надо цитировать одну любовную лирику — пусть пойдёт и убьётся о полное собрание сочинений Пастернака! В конце концов, эти поэмы мне самому нравятся — а цель совместной прогулки парня и девушки вроде как состоит в том, чтобы узнать друг друга чуть лучше? Во всяком случае, я стараюсь! А не попытался отделаться от придуманного себе задания чем-то вроде:

Вышла курица-хохлатка,С нею — жёлтые цыплятки.— “Ко-ко-ко, ко-ко-ко,Не ходите далеко!”

В школу я купленные в русском книжном тома не носил — только не хватало спалить сюрприз перед старостой заранее. Как я уже и сказал: раз взялся что-то делать — делать надо хорошо. А вот в додзё прихватил — “карманник” Маяковского, у него для этого оказался очень удобный размер. Самое то: монотонная работа руками без особой возможности занять голову чем-то полезным.

В прошлый раз, например, мне поручили восстанавливать целый штабель сёдзи, панелей-перегородок из наклеенной на каркас из тонких деревянных планок бумаги, сваленных прямо на пол в одном из неиспользуемых павильонов. В позапрошлый — банку с морилкой и кисть — промазывать деревянные столбики фундаментов для защиты от гниения. Ну а сегодня прямо повезло — нужно было просто и незатейливо смести весь мусор с выделенного участка уборки. Благо, сыпался всякий сор со старых деревьев, прикрывающих своими кронами нинке-додзё, в любое время года.

К слову, я уже справился с поставленной задачей, оставив после себя аккуратные кучки-холмики, выносить которые отправят другого бедолагу. Но возвращаться и сдавать инвентарь не хотелось — и я просто продолжил своё занятие дальше. В конце концов, если Вселенная что-то имеет против — пусть она пошлёт мне сигнал. А пока…

Раньше я никогда не понимал людей, способных “упороться” стихами, берущих с собой сборники любимых поэтов на отдых, перечитывающих их в электричках с одухотворённым видом. Но, видимо, вчерашний Пушкин под свежим Маяковским что-то сдвинул у меня в мозгах. И я начал ощущать. Стихи ведь — это не только слова, собранные вместе и имеющие какой-то смысл. Это и мелодия без нот, слышимая только тебе, и красота и элегантность конструкции. Японцы, придумавшие хайку[50], определенно оценили бы. Впрочем, у меня как раз намечалась возможность проверить. А уж если дело дойдёт до лирики — мне будет, что девушке-андроиду сказать:

В поцелуе рук ли,губ ли,в дрожи телаблизких мнекрасныйцветмоих республиктожедолженпламенеть.

Я не люблюпарижскую любовь:любую самочкушелками разукрасьте,потягиваясь, задремлю,сказав —тубо —собакамозверевшей страсти.

Ты одна мнеростом вровень,стань же рядомс бровью брови,дайпро этотважный вечеррассказатьпо-человечьи.

— …Кохай?!

Я неторопливо захлопнул книгу и поднял взгляд на подошедшего… судя по возрасту и почти новому тренировочному комплекту чёрного цвета — “простого” ученика Сукагавы-сенсея. Старшие ученики вроде все носят хакама, подчёркивая свой статус.

— Слушаю вас, семпай, — почему-то встретившись со мной взглядом, собеседник заметно вздрогнул.

— Ч-что ты такое читаешь?

Как бы адекватно ответить?

— О том, как один поэт столь яро и искусно взывал к Аматерасу-сама, что та соблаговолила принять приглашение и разделить скромную трапезу, — нараспев пересказал я адаптированное для местных содержание “Необычайного происшествия”.

— Вижу, равнодушным тебя эта история не оставила, — теперь уже скорее задумчиво склонил к плечу голову мой неожиданный собеседник и кивнул сам себе. — Вот что, идём за мной.

— Хорошо, семпай.

Метлу я походя прислонил к дереву: всё равно никто не возьмёт.

Идти оказалось недалеко: у второго по счёту павильона мы завернули за угол и подошли к группе из пяти младших учеников, отрабатывающих ката. Точнее, филонящих и судорожно попытавшихся изобразить труд в поте лица при появлении наставника.

— Достаточно, — мой провожатый едва заметно поморщился и показал рукой на свисающую на цепи с крюка, вкрученного в угол выступающей над стеной крыши, боксёрскую грушу. — По одному показывайте, чего достигли.

Даже мне, полному профану в боевых искусствах, сразу стало понятно — “достигли” мои “коллеги” чего-то не того. Во всяком случае, груша на тычки открытой ладонью практически не реагировала — а вот счастливые владельцы как бы тренированных верхних конечностей как один морщились и потирали запястья.