Не боярское дело 7

– В любом японском госпитале. Их там сейчас не одна дюжина развёрнута, и наверняка в каждом десятки тяжело раненых нуждаются в не меньшем сочувствии, чем твой Никита. Вот только наш с тобой родственничек – наркоман жив и здоров. Относительно, конечно. Но, по крайней мере у него руки – ноги не оторваны. Про моральные муки ты сама в госпитале расскажешь японским парням. Они тебя поймут, особенно те, которые были единственной надеждой семьи, а стали инвалидами по милости Никиты Вадбольского. А ему всего лишь надо-то было где-то денег найти на наркотики и шлюх. Про то, что он всех нас троих в грязи вываляет, он даже не стал думать – это же мелочь, не так ли? Как и про сотни, а то и тысячи жизней японцев, кстати, подданных Императрицы Аюко и, ты не поверишь, но они в какой-то мере подданные её мужа. То есть – меня. Обо всех троих ноги вытер и в крови нас вымазал.

– Что ты хочешь?

– Жду твоего слова. Ты возглавила Род – тебе и принимать решение.

– Я должна убить Никиту?

– Есть какой-то другой вариант?

– Ты знаешь, что его нет. Любое другое действие все воспримут, как слабость нашей Семьи и лично мою неспособность управлять Родом Вадбольских. И первым мне это выскажет Глава Клана князь Белозёрский. Был бы сейчас Никита в России Роман Михайлович его бы собственноручно приговорил.

– Дарья, тогда к чему лишние вопросы?

– Когда мы вылетаем?

– Завтра. В семь утра. И ещё, чтобы ты не слишком мучилась угрызениями совести. Про плохую компанию – это тоже ложь. Заводилой там был именно Никита, а если случалась неудача и их проказы получали огласку, то он разыгрывал благородного друга, берущего вину друзей на себя. Как ты сама понимаешь – строго наказывать благородного юношу за такое самопожертвование ни у кого рука не поднималась. Зачастую всё заканчивалось строгим внушением и лишь изредка – уплатой некоторой суммы денег. К сожаление досье на твоего родственника на момент принятия решения было неполным. Если хочешь, я его прихвачу с собой. Пока летим – прочитаешь, может тогда у тебя с глаз спадут розовые очки.

* * *

Никиту Вадбольского убил я.

Нашли мы его в опиекурильне.

Наше появление на узкой улочке, завешанной вывесками и фонариками не могло остаться незамеченным. Десять человек вооружённой охраны и мы в середине – я, Аю и Дарья.

Аю шла в длинной накидке с капюшоном, скрывающей её полностью, кроме лица, поэтому неудивительно, что её пока никто не узнал, иначе бы тут весь квартал ниц упал, мешая нам пройти.

В само помещение зашли втроём, оставив охрану на улице. Короткий допрос прислуги и вот я уже выбиваю запертую дверь, ведущую в купальню.

– Что здесь происходит?! – выскочил Никита в нам навстречу, натягивая по пути на себя халат.

Кроме него и двух мелких япошек, отпрянувших в угол, в купальне больше никого не было.

Увидев Дарью мошенник всё сразу понял и недолго думая засадил по мне Молнией.

Угу, как бы не так. Мало того, что у меня Щит выставлен, так ещё и сюртук у меня серьёзный. С очень неплохой защитой. Из тех, что приятель Левинсона – младшего изобрёл. Но за спиной у меня Дарья и Аю. И вот Аю-то ни разу не боевой маг.

Короче, моего ответного удара той же Молнией Вадбольский не пережил.

Убедившись, что правки не требуется, я посмотрел на голеньких детишек. Оказалось, что это всё же девочки. Лет десяти – двенадцати. С плоскими мальчиковыми фигурами. Похоже, близняшки, а может и нет. Для меня и взрослые японцы ещё недавно все на одно лицо были, а уж подростков мне и вовсе не отличить. Оглядев разложенный на столе ассортимент, я чуть не присвистнул от удивления. Плётка, наручники, кляпы и несколько фаллоимитаторов угрожающих размеров. Непонятно, куда их этот извращуга собирался такой мелкотне засовывать.

Нащупав в кармане пару золотых монет я кинул их на стол.

– Берите деньги и бегите домой. И передайте, чтобы хозяин сюда пришёл, – распорядился я на своём не самом лучшем японском.

Часто кивая и испуганно косясь на труп, девочки собрали раскиданную одежду и бочком – бочком выскользнули в коридор. Пару минут я слышал, как кто-то с ними говорит в коридоре визгливым голосом, а потом в купальню зашёл молодой худощавый японец в довольно потрёпанной одежде.

– Ты хозяин? – повернулся я к японцу, склонившемуся в низком поклоне.

– Да, господин, – ответил тот приятным баритоном.

– Не верю, – ещё раз пробежался я взглядом по его одежде и обуви, а попутно уловил разницу в звучании голоса, – Позови настоящего хозяина или я сейчас сожгу ваш дом, – с трудом справился я с построением фразы на ещё плохо освоенном мной языке.

Пятясь задом, японец исчез за дверями и после минуты визга в коридоре к нам заплыл низкорослый пузан, этакий колобок на ножках в дорогой шёлковой одежде, украшенной серебряной вышивкой.

– Слушай меня внимательно и передай остальным хозяевам, – не стал я сомневаться на этот раз, вижу ли я хозяина заведения, – Императрица Аюко и князь Рюдзин повелевают. Продажа опия с сегодняшнего дня запрещена. Ослушавшимся – казнь, деньги от продажи их имущества – в казну.

Я сделал паузу, а толстяк, сообразив, кто к нему пожаловал, бухнулся ниц.