Не боярское дело. Девятая часть. Главы 53-56

— Олег, мог бы башку Сумбатову оставить. Повесили бы её на стену, рядом с Куракиным, — громким шёпотом, который был слышен чуть ли ни на весь двор, укорил меня Антон, догоняя.

— Да полно тут голов ещё осталось, и мы не последний раз вопросы решаем, — чуть приостановился я, дожидаясь поспешающего Рюмина.

Надо же, только что народа тут толпилось, жуть, а теперь мы с Антоном идём, как по коридору. Странные люди, эти князья, шуток совсем не понимают.

— Вопрос о выделении финансирования на строительство линкора я снимаю, ввиду того, что основной докладчик не может принимать участие в прениях, — как нечто само собой разумеющееся провозгласил князь Зубов, когда все вернулись в зал и расселись по местам, — Князь Чегодаев, может вы желаете выступить в роли основного докладчика?

— Ни в коем случае. Я как-то не задумывался над военным аспектом, но доводы, приведённые князем Бережковым, меня убедили, — замахал Чегодаев руками, похоже, сам не понимая, насколько двусмысленно звучат его слова, и отчего сидящие вокруг него князья с трудом сдерживают ухмылки.

— Тогда перехожу к следующему вопросу повестки дня, а именно, к обсуждению реформы Боярской Думы, — как ни в чём не бывало, продолжил Зубов.

На мой взгляд Антон, выступавший в прениях по этому вопросу произнёс не лучшую речь в своей жизни. Нет, ну что это такое? Чуть ли не прямо сказал, что тех из князей, кто поддержит бояр — заговорщиков, следует внимательно рассмотреть на предмет их участия в заговоре. Как-то это не дипломатично прозвучало, чуть ли не как угроза.

— Антон, с чего вдруг такая солдафонская прямолинейность. Тебе что, приличную речь для прений не могли написать? — спросил я у него во время перерыва, когда мы нашли спокойное место и он выставил Полог Тишины.

— Нормально же получилось. Вопрос реформы, пусть и со скрипом, но прошёл, — покрутил в руках Антон фамильный артефакт, исключающий возможность подслушивания, — А, ладно. Тебе расскажу. Смотри, у нас "против" проголосовала почти одна треть. Ещё три голоса, и реформа бы не прошла. Так?

— Ну, допустим, — согласился я, ещё не понимая, для чего он взялся говорить об очевидном.

— По прогнозу наших аналитиков голоса должны были разделиться примерно поровну.

— Подожди, ты хочешь сказать…

— Угу, именно это и говорю. Те, кто проголосовал "против", скорее всего к заговору не причастны, и никакого расследования они не боятся. Нам интересны другие. Примерный список тех, кто должен был проголосовать "против" известен. Как ты думаешь, отчего добрая дюжина князей вдруг изменила мнение?

— Ловко, — оценил я величину подставы, — Сам придумал?

Так-то лихо Антон своим выступлением выявил тех, у кого совесть не чиста и кому есть, что скрывать.

— Не, Обдорин подсказал. Собственно, никто и не думал, что всё так легко пройдёт, но похоже после твоей расправы с Сумбатовым у князей в голове мешанина случилась, оттого они и начали ошибаться.

— Да какая же это расправа? Ты видел, как он по мне молниями шарахнул? — возмутился я.

— Э-э, Олег. Я тоже частенько тренируюсь, — поморщился Рюмин, — И ты знаешь, когда мне в Щиты прилетает что-то серьёзное, я не стою на месте, скучая и улыбаясь. И кстати, раз уж у нас пошли откровения, то может объяснишь мне, что у вас с Юрьевским произошло? Ты в курсе, что он сразу после твоей дуэли уехал, никому ничего не объясняя?

— Да нормально всё с Юрьевским. Я же тебе сказал, что он позёр по жизни. Предложи ему дуэль до смерти, он не испугается, зато если пообещаешь, что его после дуэли в обгаженных штанах вынесут, то он на такое в жизни не подпишется. Ну, и я защиту его прошёл, которую он снимать не торопился. Показал, что моё обещание реально. Меня тут Шепелев немного потренировал. Слышал о таком?

— Это бретёр, что ли?

— Угу, он самый. Ты знаешь, что он редко когда убивал? Скажем так, он не брал заказы на убийства. Все убитые, что на его счету — это не заказные дела, а его личные проблемы.

— Допустим, и что с того?

— Шепелева чаще всего нанимали для унижений. Наиболее вероятный исход дуэли с его участием — это пара лёгких переломов, и обосранные штаны у его противника, — поделился я с Антоном теми сведениями, которые сам не так давно узнал.

— Особое заклинание? — мечтательно прищурился Рюмин.

— Обычная физиология. Отчего-то не принято вслух говорить, но у тех самоубийц, что кончают жизнь повешением, происходит то же самое. Сам подумай, Юрьевский, с его пафосом, смог бы дальше жить после дуэли с таким результатом? А хочешь больше скажу? Ему даже покончить с собой после такой дуэли крайне позорно. Одно дело, когда про него стали бы говорить — обделался на дуэли, и куда как хуже, обделался прилюдно, и от того с собой покончил. Вот на всё он мог быть готов, кроме, как умереть засранцем. Собственно, и жить бы не смог, случись с ним такое.

— То есть ты хочешь сказать…

— Не будет у меня схватки с Юрьевским. Как бы он не был хорош по именитости и антуражу, но психологически он сегодня проиграл. Может и не сразу, но он это поймёт.

— Главой Совета Архимагов решил стать? — с интересом глянул на меня Рюмин.