Не буди дьявола

– Дело в том, – объяснил он спокойно, – что такая точность выстрела из окна по движущейся машине, учитывая, что голову жертвы освещала лишь тусклая приборная доска, а тем более, если он проделал это все шесть раз, – такая точность означает, что у стрелка были прекрасные очки ночного видения, очень твердая рука и стальные нервы.

– И что? Прибор ночного видения может купить каждый. В интернете сотни сайтов.

– Я не об этом. Проблема в том, что чем больше фактов о Добром Пастыре я узнаю, тем туманнее становится общая картина. Кто он такой-то, черт его дери? Первоклассный снайпер – а выбрал себе пистолет из комиксов. Манифест полон библейских проклятий – а спланировано все на холодную голову, разумно и последовательно. Заявляет, что готов истребить всех богачей на свете, – но почему-то останавливается на шести. Цель себе ставит как сумасшедший – а ведет себя как человек чрезвычайно умный, расчетливый и избегающий риска.

– Избегающий риска? – проскрежетал Хардвик, казалось, настроенный еще более скептично, чем всегда. – Колесить ночью по темным дорогам и стрелять в людей – это называется “избегающий риска”?

– А как же то обстоятельство, что он всегда выбирал для выстрела такой поворот, где минимальный шанс столкнуться, что он настигал каждую жертву примерно на середине поворота, что он, по-видимому, выбрасывал оружие после каждого использования, что он ни разу не был замечен ни камерой, ни каким-либо свидетелем? Чтобы такое провернуть, нужны план, время и деньги. Боже, Джек, выбрасывать дорогущий “дезерт-игл” после одного выстрела – уже одно это, по-моему, значит, что он пытался уменьшить риски.

– То есть ты говоришь, – ворчливо уточнил Хардвик, – что, с одной стороны, перед нами псих, возомнивший себя библейским пророком и воспылавший ненавистью к гребаным богачам…

– А с другой стороны, – подхватил Гурни, – человек с железным самообладанием, при этом, похоже, довольно богатый: разбрасывается пистолетами по пятнадцать тысяч долларов.

Повисло молчание. Очевидно, Хардвик обдумывал услышанное.

– Значит, тебе нужны данные вскрытия… А что ты хочешь доказать?

– Доказать я ничего не хочу. Хочу понять, на верном ли я пути, когда обращаю внимание на противоречия в этом деле.

– И все? По-моему, гений, ты недоговариваешь.

Гурни не мог сдержать улыбки, столкнувшись с такой проницательностью. Хардвик мог быть – и нередко бывал – нахальным, грубым, невыносимым говнюком. Но он был далеко не дурак.

– Да, недоговариваю. Я тут малость подкапываюсь под официальную версию следствия по этому делу. И собираюсь продолжать в том же духе. И на случай, если на меня налетят шершни из ФБР, я желал бы припасти побольше данных.

Хардвик тут же проявил живой интерес. У него была аллергия на начальство, на бюрократию и бесконечные процедуры, на людей в костюмах и галстуках – словом, на организации вроде ФБР. Желание подкопаться под такую контору он всегда приветствовал:

– Ты там маленько поцапался с нашими федеральными братьями? – спросил он почти с надеждой.

– Пока что нет, – сказал Гурни. – Но, возможно, к тому идет.

– Ну, посмотрю, что можно сделать. – И Хардвик бросил трубку, не попрощавшись. Он часто так делал.

Глава 25

Любовь и ненависть

Гурни как раз убирал телефон обратно в карман, когда в открытую дверь кабинета за его спиной тихонько постучали. Он обернулся: на пороге стояла Ким.

– Можно на минутку вас отвлечь?

– Входи. Ты меня ни от чего не отвлекаешь.

– Я хотела извиниться.

– За что?

– За то, что я каталась с Кайлом на мотоцикле.

– А почему извиниться?

– Не надо было этого делать. Я хочу сказать, я ужасно выбрала время: поехала, как идиотка, на мотоцикле, когда у вас серьезные неприятности. Вы наверняка думаете, что я эгоистичная дуреха.

– Когда происходят неприятности, сделать небольшую передышку кажется мне вполне разумным.

Она покачала головой:

– Я не должна была вести себя так, будто ничего не произошло. Тем более, если есть вероятность, что ваш амбар подожгли из-за меня.

– Как ты думаешь, Робби Миз на такое способен?

– Когда-то я бы ответила: “Тысячу раз нет”. А теперь я не знаю. – Она казалась смущенной и беспомощной. – Вы думаете, это он?

За спиной у Ким возник Кайл и стал слушать их разговор.

– И да и нет, – сказал Гурни.

Ким кивнула, словно этот ответ значил что-то определенное:

– И еще одну вещь я хочу сказать. Я надеюсь, вы понимаете, что неделю назад я не представляла, во что вас втягиваю. Поэтому я, конечно же, пойму и соглашусь, если вы решите не участвовать в проекте.

– Из-за пожара?

– Из-за пожара и из-за ступеньки в подвале.

Гурни улыбнулся.

Она нахмурилась:

– Что тут смешного?

– Именно по этим причинам я и хочу в нем участвовать.

– Не понимаю.

Тут подал голос Кайл:

– Чем труднее, тем он упорнее.

Ким удивленно повернулась к нему.

Он продолжал:

– Для папы трудности – как магнит. Он не может устоять перед тем, что невозможно.

Ким перевела взгляд с Кайла обратно на Гурни:

– Это значит, что вы хотите остаться в моем проекте?

– По крайней мере, пока мы не разберемся, что к чему. Что у тебя дальше по плану?