Не бывает случайных мгновений…

И высохнут слёзы-дожди…

А время, конечно, не деньги!

И всё-то ещё впереди…

*

Мы что-то в эту зиму потеряли –

Похоже, что совсем и навсегда…

Акации, смотри, повырастали,

Вплетаются в электропровода.

И пламя тех коротких замыканий

Любви, что опаляла нас опрежь,

Ещё саднит – утишь,

Зовёт – утешь…

И тайно верит

В правду оправданий

И в кривду неоправданных надежд…

*

Когда уже и ссоры не хватает,

И захлебнулись мудростью слова,

Закрой глаза: ты слышишь, улетают –

Куда, зачем – они ещё не знают,

Туманы-облака…

И не нова

Бездонная твоя печаль-обида,

И высоко – там только лунный свет –

В косых меридианах неэвклида

Скользит давно потерянный из вида

Неспешный птичий клин…

За много лет

Мы так и не смогли с тобой подняться

Сюда, где до сих пор ещё хмельна,

И не дано ей лгать и отсупаться,

Бесстыжая пророчица – весна.

Она совсем своё, совсем простое,

Нам открывала вновь,

А мы с тобой,

Объяв весь мир,

Обняв весь род людской, -

Мы лишь друг другу не умели злое

Простить – давно избытое, пустое…

И гибли, невзлелеяны судьбою,

И возвращались в зимний вечер свой,

Оставив небу – небо голубое,

Восторг дождей и нетерпенье зноя,

Любви своей томление земное

И ожиданья неземной покой.

*

Хочу я много, но немногого:

Колодец чтоб не помнил зла,

Ветла подольше бы цвела,

И жизнь, телега колченогая,

Меня тащила б и везла

Всё дальше в лес,

Где дров не ломано,

Где каждый пень – мохнатый зверь,

Где стужа приоткрыла дверь,

И всё сейчас, и всё теперь,

И всё –

Не пропито… не продано…

*

Всю ночь гремело, двигалась гроза.

Мы на грозу не слишком отвлекались:

Я жал на газ, ты всё на тормоза,

И утром лужи, выпучив глаза,

Пузырились и с плеском разбегались.

И нам пришлось

Искать свой старый зонт

И на кроссовки ладить мокроступы…

Глупы мы были, и, конечно, глупо

Нам было так спешить –

За горизонт,

В свой новый век,

В тысячелетник свой,

Где, в общем, как-то холодно и сыро,

И за окном ни тишины, ни мира,

И лишь любовь спасает нас порой

От лирики,

Чей барабанный бой

Во здравье, вроде бы,

Но тускло так и сиро…

И старая

Надтреснутая лира

Твоя –

Опять скрипит за упокой.

*

А день устал!..

И ты уже не в силах

Оберегать, удерживать в душе

Цветную ретушь цапель светло-синих,

Штрихи-пунктиры серых камышей,

И пыльные свои пути-дороги,

Где мало доверяя колесу,

Перетрудив натоптанные ноги,

Верблюды-миражи, степные боги,

С колючек пьют рассветную росу.

Где солнце, что пылало и светило

Для всех для нас,

Теперь, к исходу дня,

Клонится вниз, печалясь и скорбя,

Поскольку понимает, что не в силах

Наш мир земной

Возвысить до себя.

*

Мы Божьи созданья, но разум наш слаб,

И мы ничего друг о друге не знаем.

Гуляет наш аист, любви своей раб,

По скользкому шиферу мокрых сараев.

Платан престарелый беззвучно скрипит

И что-то лопочет, и плещет листвою,

И вишня – одна – в сиротливом покое

Горит и сгорает, пока не сгорит.

И мы ничего друг о друге не знаем.

Дождями и травами в землю врастаем,

И жесты, и влагу и влажную речь

Травы, и твоё наречённое слово

Уводит кубанская тихая мова –

Чтоб плотью облечь и судьбою наречь,

И тайну сию

Охранить и сберечь.

*

Обелиски, кресты,

Краснозвёздные

Пирамиды в тиши тополей,

Сиротливые ивы погостные

За межой Куликовых полей…

Много места у Бога для праведных!..

И летят,

И летят журавли…

Ну, неправильно это,

Неправильно –

Так легко, так бездумно,

Беспамятно,

Поступаться хоть горстью земли!

Той земли,

Где цветёт и качается

Остролистник в дождях на ветру,

Той, где с Крымом Кубань обручается

И лелеет Байкал Ангару…

Много места в России для радости!

Но от века дано нам судьбой,

Не дождавшись ни внуков,

Ни старости,

Закрывать эту землю собой.

Были беды – и ныне случаются.

Память стынет в беспамятстве дней.

Горек век наш –

Но нам ли отчаяться!

Сдюжим всё – и Господь нам ручается

Светлой болью

Своих журавлей…

*

Памяти моего земляка

полного кавалера ордена Славы

Михаила Захаровича Дремлюги

Резерв в бою Важней, чем удальство.

Не столь от дикой злобы, сколь от страха,

Рыдало и рычало естество

Смердящих танков на краю оврага.

Уже с десяток «тигров» насчитал,

А там – пехота, бронетранспортёры,

И в воздухе – оскаленные своры

Стервятников, метающих металл.

- Да тут, ты посмотри – все виды войск!

Весь чёртов вермахт! Эдакая сила –

И прёт сюда! Что ж, подходи… не бойсь…

(Вот только бы снарядов нам хватило!)

Он приобнял ещё холодный ствол.

(Расчёт готов. Радист настроил рацию.)

- Вот так… чуть-чуть…

На близкую дистанцию…

В упор… Огонь! –

И вздыбился простор.

И что важней – резерв ли, удальство,

Не рассуждал он: в средоточье грома,

В огне, в крови он бил врага в лицо,

Рукотворя обвал металлолома…

А после им апрель намёл сугроб

Степных цветов – поклон родного юга…

И вытер слёзы Михаил Дремлюга,

Кубанский очень мирный хлебороб.

*

Колючих трав немолодая поросль

Осунулась, припала к колее.

Мороз уже прошёлся по земле,

И ветры, заплутав, снижая скорость,

Кружатся, вязнут в пепле и золе

Стерни сгоревшей, в холоде закатов,

В скрипучей дрёме кряжистых дерев.

И близостью зимы переболев,

Не помышляешь отделить себя ты

От зябкой участи забытых Богом птиц,

Не улетевших от родных криниц,

Бедующих средь камышей косматых,

По ерикам, вдоль балок, близ станиц,

У плёсов, где следы былых границ,

Где быль и боль избыты и разъяты…

Где старые редуты и кресты –